глазах, когда он сунул руку под мышку и вытащил пистолет.
Ужас сковал Таунсенда, он ничего не мог сделать — даже не пригнулся, чтобы укрыться за нижним стальным щитком вагонной двери. Обычно в таком состоянии у людей подгибаются колени, а у него коленные суставы вдруг окаменели. Он напоминал птицу, завороженную взглядом змеи. Кроме того, его плотно окружали ничего не подозревающие пассажиры, и он не мог отшатнуться.
Но человек не выстрелил, хотя Таунсенд ждал выстрела. Он лишь поднял руку над головой и с размаха ударил рукояткой пистолета по вагонному окну. Раздался глухой звук, по стеклу побежали белые трещины, оно прогнулось внутрь, но выдержало и ни один осколок не выпал.
По-видимому, незнакомец хотел выбить стекло, чтобы дотянуться до рукоятки стоп-крана и остановить поезд. Это не удалось, и он с маниакальным упорством поставил ногу на узкую подножку, ухватился руками за поручни, которыми пользуются кондукторы, переходя из вагона в вагон, и прижался к двери, чтобы продержаться до въезда поезда в туннель. Он пытался разыграть свою карту в надежде, что поезд кто-нибудь остановит, увидя повисшего на подножке пассажира.
Но вмешались посторонние силы, и его рискованная и почти безнадежная затея сорвалась. Руки дежурного по станции схватили человека и резким движением сдернули с опоры. Эта сцена, чем-то напоминающая скульптуру Лаокоона, быстро уплыла назад. Огни платформы пропали за окном, поезд вошел в темный туннель и беспрепятственно набрал скорость.
Всю оставшуюся дорогу до дому Таунсенда мучила мысль: «Он мог застрелить меня, но, кажется, хотел, чтобы я оставался в живых». Почему? Надежда остаться живым не избавляла от страха.
Он ничего не рассказал Вирджинии о случившемся. Да и что он мог рассказать? Какое-то непонятное происшествие, по существу лишенное смысла. Незнакомец на улице стал преследовать его. Он понятия не имел, кем был этот человек и чего от него хотел. Он даже не знал, кем сам был целых три года, — ведь именно это поставило его в положение преследуемого.
Однако он был уверен, что зияющая пропасть его неизвестного прошлого не останется безмолвной и непременно даст о себе знать. Только что на него оттуда, как из кратера вулкана, полыхнуло красным пламенем, словно для того, чтобы затянуть обратно и уничтожить.
Глава 3
Ползущая тень
Назавтра был тихий день, у ветра как будто перехватило дыхание, потом он задышал свободнее, но на третьи сутки снова задохнулся. В этот день Таунсенд снова встретил Лицо в толпе.
Он спасся лишь благодаря маленькой неприятности, обычному недоразумению, которое часто вынуждает человека остановиться. Выходя из того здания, где он работал, Таунсенд почувствовал, что у него развязался шнурок. Он пригнулся к ботинку и вдруг заметил, как мимо прошел Агатовый Глаз — человек, который гнался за ним в метро. Они оказались в считанных сантиметрах друг от друга, ближе, чем три дня назад. Образно говоря, столкнулись нос к носу. Человек прошел мимо арки входа и исчез из виду. Но из-за дурацкого шнурка, который на этот раз так своевременно развязался, Таунсенд оказался почти у него на пути.
Таунсенд знал, что не ошибся, — это был тот самый человек. Его образ не выходил у Фрэнка из головы, как воспоминание о дурном сне: массивные плечи, атлетический торс, походка враскачку — свидетельство большой физической силы и ловкости. Та же одежда, та же шляпа, те же глаза: холодные, жесткие, темные.
Первым порывом Таунсенда было укрыться в только что покинутом здании, отгородиться спасительными стенами от непонятной угрозы. Но странная и неодолимая сила заставила его пойти вслед за незнакомцем, следить за ним и попытаться выяснить, что тот намерен предпринять.
На полдороге от дома, где работал Таунсенд, до ближайшего угла находилась будка чистильщика обуви; оттуда было удобно наблюдать за автобусной остановкой. Таунсенд вовремя заметил, как серая фигура отделилась от толпы, поднялась на хлипкий помост чистильщика и заняла кресло. Над помостом был натянут полосатый матерчатый тент, защищающий клиентов от солнца. Свисающий край тента закрывал верхнюю часть лица серого незнакомца. Развернутая газета заслонила все остальное. Человек превратился в ничем не примечательную пару ног, покоящихся на подставке перед чистильщиком.
Хозяин тряхнул пыльной бархоткой и нагнулся, чтобы приступить к работе. Потом почесал в затылке и пару раз взглянул вверх на широкий газетный лист, словно не понимая, чего от него ждут. Ботинки блестели и явно не нуждались в его услугах. Но Таунсенд знал, что незнакомец уселся вовсе не затем, чтобы привести в порядок обувь.
Серый человек решил танцевать сразу от двух печек. Во-первых, резонно было ожидать, что именно к этой автобусной остановке придет вечером Таунсенд. Во-вторых, именно в это время у Таунсенда заканчивается рабочий день и он отправляется домой. Преследователь мог ошибиться в обоих своих предположениях, но Таунсенд знал, что Агатовый Глаз все рассчитал верно.
Больше нельзя приходить на эту остановку. Нужно выбрать другой маршрут для поездок на работу и обратно — иначе не избежать опасности. Он станет садиться на автобус, проходящий по параллельной улице, пусть даже придется пройти пешком лишний квартал и утром, и вечером.
Он вернулся и вышел из здания через другую дверь, а по пути к автобусной остановке больше озирался по сторонам, чем смотрел под ноги. Каждый серый костюм вызывал приступ страха, пока не удавалось разглядеть лицо прохожего.
Дома, в родных стенах, он расхрабрился и стал размышлять: «Почему бы в следующий раз не подойти к нему и не потребовать объяснений? Что ему от меня нужно? Надо решить все раз и навсегда. Почему я должен убегать, даже не зная, от чего бегу? Может быть, ему просто нужен другой, похожий на меня человек. Почему, наконец, не проявить твердость и не выяснить отношения, когда нам опять доведется встретиться?»
Но он знал, что не решится на такое. В самом деле, когда он в следующий раз увидел незнакомца, то не смог сделать то, что задумывал.
Охота за ним пошла с бешеной скоростью. Кольцо сжималось все плотнее.
В следующий раз Агатовый Глаз определил нужное здание и вошел внутрь. И снова Таунсенду удалось ускользнуть из западни. Поразительно, что чудесное избавление произошло второй раз подряд — это противоречило принципам теории вероятности.
Таунсенд, добравшись до работы, обнаружил, что оказался без сигарет, и заглянул в лавчонку, где торговали по сниженным ценам. Пока продавец отсчитывал сдачу, Таунсенд рассеянно взглянул в окно, сквозь которое был виден вестибюль здания, где он работал, и сразу увидел знакомое лицо. Агатовый Глаз разговаривал с лифтером.
Лифтер кивал, поджав губы. Гримаса была столь выразительной, что Таунсенду казалось, будто он слышит слова: «Да, я видел похожего человека. Он приходит сюда уже несколько дней. Должно быть, работает в этом здании». Таунсенд вернулся всего неделю назад и для лифтера был еще новичком.
Человек нахмурил густые брови и предался мрачным размышлениям. Потом что-то произнес, еле шевеля губами.
Лифтер отрицательно покачал головой, махнул рукой в сторону двигающегося мимо них нескончаемого потока людей и беспомощно пожал плечами. Жест был достаточно красноречив и выражал следующее: «Здесь проходит так много людей. Невозможно уследить за каждым. Вы сами должны понимать».
Из-за прилавка послышался голос продавца сигарет и снял напряжение, сковавшее тело Таунсенда железным обручем:
— Может, вам лучше взять вот эти? Мы продаем с большой скидкой.
Таунсенд повернулся, быстро направился к выходу и пулей вылетел из лавки. Оказавшись на улице, он затравленно оглянулся. Своего преследователя он не заметил и пустился наутек. Ему больше ничего не оставалось, хотя он знал, что потеряет работу.
Он продолжал бежать — от неизвестности.
