— Что же, — сказал он, — вероятно, ты не хочешь, чтобы я и мои ребята вмешивались в твои дела на этой гасиенде?
— Ты чертовски прав, — сказал я. — Скажи, а это место действительно такое подозрительное, как о нем говорят?
Он пожал плечами.
— Это одно из известных злачных заведений в здешних местах, — ответил он. — У нас есть много жалоб от ребят, которые потеряли там свои деньги. Ты ведь знаешь, азартные карточные игры преследуются законом, и мы время от времени делаем налеты. Но все это так — детские забавы, потому что как можно остановить людей, которые хотят играть краплеными картами, если это их единственное призвание? Месяцев девять тому назад, в пустынном месте за гасиендой нашли одного парня. Его избили до неузнаваемости, и он был уже мертв. Упорно ходили слухи, что его так обработали на гасиенде после того, как отобрали все деньги. Я ездил туда, но никаких оснований для возбуждения дела не нашел. Я ничего не мог доказать.
— О'кей, шеф, — сказал я, протянув ему руку. — Пожалуй, я теперь к тебе должен наведываться пореже. Не стоит нам показываться вместе; если ты мне понадобишься, я тебе позвоню. А я буду жить в отеле «Миранда» под именем Фрэйм, Селби Т. Фрэйм из Магдалены, Мексика.
Я вышел, сел в машину, подъехал к отелю «Миранда» и зарегистрировался там. Поднявшись наверх, выпил кофе и снова перечитал все три письма. И все-таки я ничего не мог понять.
У меня из головы не выходила одна мысль. Мне бы очень хотелось знать, кто прислал мне анонимку о том, что я могу найти эти три письма на ранчо Генриетты. И, по-моему, я догадываюсь, кто это. Единственный, кому было известно, что я остановился на 30-й улице, был Лэгдон Бэрдль, секретарь Грэнворта Эймса, и, пожалуй, я попробую в самое ближайшее время взять его на пушку.
Но если даже это он, откуда ему известно, что Генриетта вообще взяла их?
И еще одна вещь смущает меня. Всякое расследование — очень трудное дело. Смею вас уверить, что это очень не легкая работа. Может быть, кто-то сознательно хотел, чтобы я их нашел?
Я решил лечь спать, потому что, как я вам раньше уже неоднократно говорил, я большой поклонник постели. Если бы все парни и девчонки проводили больше времени в кроватях, чем рыскать по всяким злачным местам, у нас оставалось бы время на то, чтобы с аппетитом покушать слойки с кремом.
Интересно, что за дамочка эта Генриетта? Говорят, роскошная. Что ж, надеюсь, что это правда. Потому что, уж если мне придется арестовать какую-нибудь дамочку, куда лучше, если на нее будет приятно посмотреть.
А вы как думаете?
Глава 3
ГЕНРИЕТТА
На следующий день с утра я ничего не делал. После ленча направился на телеграф и послал шифрованную телеграмму в Нью-Йорк — попросил прислать мне список служащих, которые работали у Грэнворта Эймса, а также по возможности сообщить, где они сейчас находятся.
Самоубийство Эймса кажется мне очень подозрительным.
Основная разница между тем, что вы читаете в детективных романах, и тем, что происходит в жизни, заключается в том, что в действительности все бывает гораздо непонятней, чем в книгах. Ни у одного писателя ни разу не хватило пороха описать действительное происшествие, потому что в этом случае ему никто бы не поверил. А вот в детективных романах преступники всегда оставляют целую охапку всяческих улик, которые валяются под ногами, подобно кожуре от бананов и только ждут, чтобы какой-нибудь сыщик на них поскользнулся.
Что касается меня, то я всегда иду туда, куда ведут меня мой нюх и интуиция. Такова моя система. Я никогда ничему не верю, пока сам не удостоверюсь в этом.
Нью-йоркский следователь, который вел дело Грэнворта Эймса, утверждает, что тот покончил жизнь самоубийством. Ну что ж, пусть будет так. Я не собираюсь сейчас возобновлять это дело, если только, конечно, это не будет необходимо для распутывания истории с моими фальшивомонетчиками. Вы сами понимаете, я — федеральный агент и не мое дело проверять правильность действий полиции. В то же время я хочу выяснить кое-какие обстоятельства, потому что, по-моему, фальшивые облигации имеют возможное отношение к самоубийству Эймса. Ну, прежде всего должен быть какой-то человек, который заменил подлинные облигации фальшивыми. Видимо, это случилось уже после того, как они были переданы Генриетте Эймс. Это могло быть сделано без ведома Грэнворта Эймса, но также весьма возможно, что он и знал об этом, хотя что это ему давало, не могу понять.
В то же время и сама Генриетта могла после смерти Эймса достать где-нибудь фальшивые облигации, надеясь, что ей легче будет их сбыть, так как всем известно, что Эймс оставил ей облигации на сумму в 200 000 долларов. Но, даже если бы это было так, вряд ли она настолько глупа, чтобы сунуться с ними в банк. Эти облигации она могла бы обменять в любом месте, зачем же ей было лезть именно в банк, где сидят специалисты? Предположим, что она хотела сознательно подсунуть фальшивки. Тогда где настоящие? Мне все почему-то кажется, что существует связь между делом о фальшивомонетчиках и той заварушкой между Генриеттой и Грэнвортом по поводу той самой женщины, о которой она пишет в своих письмах. Интересно, почему это Эймс покончил жизнь самоубийством именно в тот день, когда он виделся с Генриеттой?
И еще одно обстоятельство. В Нью-йоркской полиции мне сказали, что на следствии Бэрдль, секретарь Эймса, и слуги, работавшие на квартире Эймса, единодушно утверждали, что миссис Эймс в день самоубийства мужа была в штате Коннектикут и приехала оттуда только на похороны по телеграфному вызову Бэрдля.
Так или иначе, мне нужно было как можно скорее взглянуть на эту самую Генриетту, и, может быть, в результате нашего с ней разговора кое-что и прояснилось бы.
Я сижу на балконе около окна в моей спальне и потягиваю виски с мятным сиропом. Мои мысли перенеслись на Сэйджерса. Интересно, почему его убили? Ведь никому не могло прийти в голову, что между мной и Сэйджерсом существует какая-то связь. Мы отлично разыграли сценку с дракой в ту ночь, и никто не мог догадаться, что мы тогда за столиком не просто дружески болтали за чаркой, а он докладывал мне о деле.
Значит, на гасиенде кто-то решил, что Сэйджерсу известно больше, чем это было на самом деле. И
