сколько нужно. Она, правда, демонстрировала одежду больших размеров, но это вовсе не значит, что фигура у нее была бесформенная. Я хочу сказать, что в ней – хотите верьте, хотите – нет – было и количество и качество. И хоть сам я тощий, мне это очень нравилось.
Это было приблизительно год тому назад, – продолжил он. – Я делал все, что мог, чтобы добиться этой девушки. Причесывался на пробор и все такое прочее. Хотите верьте, хотите – нет, я просто из кожи вон лез, чтобы заполучить ее.
– Удалось? – поинтересовался Беллами.
– Нет, – ответил Сидней, – так и не удалось. Я тогда немного играл на бегах и мне везло. Каждая лошадь, на которую я ставил, приходила первой, как штык. Я имел деньги, но не имел девицы.
В один прекрасный день я пошел в игорный дом тут неподалеку и попытал счастья в фаро. Я проиграл все до последнего гроша. Ну, я и подумал, что раз мне теперь не везет в игре… Напялил шляпу и бросился к ней, как гончий пес. Я был на последнем пределе – сейчас или никогда. Уж теперь-то я ее завалю.
Позвонил. Дверь открыла хозяйка. Я ее оттолкнул и рванул наверх, прямо в спальню Хелены. Но, скажу я вам, я снова стукнулся мордой об стол…
– Она по-прежнему не была к вам благосклонна, Сидней? – спросил Беллами.
Сидней покачал головой.
– Не совсем так. Она была в постели с парнем из отеля 'Конные гвардейцы'. Он не упустил случая врезать мне, должен признаться… Вот так-то вот, видите, как оно получается?
Беллами бросил в автомат еще один шиллинг, поставил на красное и дернул ручку. Выпало красное, и выигрыш со звоном посыпался в желоб автомата.
– Ну вот… – сказал Сидней. – Что я вам говорил? Хотите верьте, хотите – нет.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Среда
ТРЕТЬЯ СТЕПЕНЬ В ОБЛЕГЧЕННОМ ВАРИАНТЕ
I
Беллами явился в 'Малайский клуб' в четверть десятого. На нем был вечерний костюм, он выглядел безукоризненно и казался совершенно счастливым.
Фенелла Рок сидела у стойки и потягивала двойной мартини с вишенкой в стакане. В противоположном углу Харкот Марч, не слишком твердо державшийся на ногах, играл на одном из 'фруктовых' автоматов.
Беллами повесил шляпу на крючок и подошел к стойке. Фенелла обернулась и одарила его улыбкой.
– Я бы хотела угостить вас, Ники, – предложила она.
Он улыбнулся и она заметила про себя, что было в его внешности нечто весьма привлекательное… приятное и дружеское. Она отдавала себе отчет в том, что это – лишь маска, что на самом деле он был либо страшно опасен, либо жесток, либо очень хитер. Она не знала, каков он точно. Но ей нравилось болтать с ним и приятельствовать. В отношениях с мужчинами она была экспериментатором и ей казалось, что дружба с Беллами напоминает дружбу с красивым тигренком. Приятно смотреть на него, играть с ним и все время испытывать восхитительное чувство опасности – вдруг он неожиданно бросится на тебя и вопьется своими острыми когтями или зубами.
– Спасибо, Фенелла, – согласился Беллами. – Я бы выпил мартини – большой стакан.
Она заказала, а затем нежным голосом произнесла:
– Ну, Ники, я выполнила ваше задание. Вон он, в углу, дожидается вас. Хотя он этого и не знает. Он думает, что мы сейчас поедем в 'Монастырь'. Вам придется вывести его из заблуждения.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарил Беллами. – Я сделаю это, когда придет время.
Он сделал глоток. Фенелла, затаив дыхание, словно бы от страха спросила:
– Что вы сделали с этим несчастным дьяволом, Ники? Он в ужасном состоянии – собственной тени боится. Вы его чем-то напугали до смерти. Его так жалко, знаете…
Беллами расплылся в улыбке.
– Не пытайтесь изображать материнскую заботу, Фенелла.
– Я не пытаюсь, – резко ответила она. – Материнские чувства – не совсем мой стиль, если вы успели заметить. Но мне кажется, что стыдно, черт возьми, дурачить бедного человека только потому, что его в чем-то подозревают.
Он положил руку ей на плечо. Фенелла резко повернулась и посмотрела ему в глаза. Они были холодными как льдинки. Она вдруг испугалась и вздрогнула.
Беллами спокойно сказал:
– Фенелла, дорогая… сколько женщин погубили свою карьеру только потому, что были любопытны или делали скоропалительные выводы или пытались защищать людей, подобных Харкоту, от того, в чем они сами виноваты. Послушайтесь моего совета – занимайтесь своим делом… так будет безопаснее…
Фенелла пожала плечами и, слегка улыбнувшись, согласилась.
– Вероятно, вы правы, Ники. Беру свои слова обратно.
Она допила свой мартини и Беллами, заказав, еще два, дружелюбно взглянул на нее.
– Так-то лучше, Фенелла. Оставайтесь хрупкой, но мудрой женщиной, – он помолчал, закуривая, – и Бога ради, не пытайтесь служить двум господам одновременно. Это – пагубная привычка.
Фенелла посмотрела на него с удивлением.
– Что вы хотите сказать этим, Ники?
– Вы работаете на Ферди Мотта, – ответил он. – Ходите, ищите, знакомитесь с разными людьми, которые не прочь поиграть в картишки, приводите их к Мотту и получаете за это комиссионные. Ну и славно. Это – ваш бизнес, и если он вас устраивает или если вы ничего другого не можете найти, все более-менее в порядке.
Он глубоко затянулся и медленно выпустил дым.
– Но как только вы начнете сочувствовать таким 'птичкам', как Харкот, вы вступите на скользкую стезю, – ровным голосом поучал Беллами. – Сочувствие не доводит до добра, если вы сочувствуете не тому, кому следует. Оно может поставить вас в весьма затруднительное положение. Кончайте с этим, Фенелла.
– Наверное, вы правы. Я больше не буду, – пообещала она.
– Будете, – все еще улыбаясь, возразил Беллами. – Вы же не перестанете быть сама собой. Покойной ночи, дорогая.
Он повернулся и прошел в другой конец стойки.
– Послушай, блондиночка, – обратился он к барменше. – дай-ка мне виски с содовой и стакан содовой с ангостурой[3] – это я возьму сейчас. А пока я буду говорить с мистером Марчем, ты приготовишь мне в плоской четвертьлитровой бутылке из-под виски другую крепкую смесь, которую я возьму с собой, – одна треть виски, одна – бренди и одна – джина…
– Господи Боже мой, ну и смесь! – воскликнула блондинка. – Вы хотите, чтобы вас вывернуло наизнанку?
Она поставила на стойку то, что он заказал сначала, и добавила.
– Остальное сейчас приготовлю. Для кого бы оно не предназначалось, пусть примет мои соболезнования.
Беллами отошел от стойки с двумя стаканами в руках. Проходя мимо Фенеллы, он уловил аромат ее
