Хейроку, дворецкий Первого министра, заметил перемену в состоянии своего господина и торопливо приблизился к нему.
– Вышли этих людей. Они бесполезны, – прошептал Кийомори.
Лысая голова Хейроку приподнялась и вновь наклонилась.
– Да, господин, слушаюсь, – пробормотал старый дворецкий, и из его глаз покатились слезы. – Что еще я могу сделать?
Хейроку служил Кийомори почти сорок лет. Он искренне горевал о том, что вот-вот потеряет его. Кийомори попытался приподняться на локтях, но голое мокрое тело бессильно повалилось на ложе. Кожа больного стала белой и блестящей, как рыбье брюхо. Хейроку отвернулся.
– Пришли ко мне императора-отшельника Го-Ширакаву. У меня есть для него распоряжения.
– А священники?
– Когда я закончу дела с императором и попрощаюсь с сыновьями, останется время для священников. Теперь за дело. Лекарей прочь, Го-Ширакаву ко мне…
И Кийомори упал на постель.
– Вон! Все вон! – приказал врачам Хейроку. – Вы слышали слова господина?
– Мы не можем покинуть его: он находится на нашем попечении. Вы не властны приказывать нам, – заявил один из лекарей, специалист по мокуза.
– Охрана! – закричал Хейроку.
– Не надо, мы уходим, уходим, – торопливо проговорил второй врач. Он ухватил протестующего собрата и вытащил его из покоев.
Охранник в красном, стоявший на посту в соседнем зале, раздвинув стенку-сёдзи, вошел в комнату: он услышал крик Хейроку.
– Проследи, чтобы эти люди ушли, – велел дворецкий. – А потом вернись с кем-нибудь из посыльных: Кийомори призывает императора-отшельника.
Через час раздраженный и злой Го-Ширакава сидел на коленях возле постели Кийомори. Широкий нос императора-отшельника морщился: в комнате отвратительно пахло чем-то кислым. Император-отшельник аккуратно уложил края своих парчовых багряных одежд так, чтобы на них не попали брызги воды, обливавшей тело Первого министра.
Го-Ширакава давно ненавидел Кийомори. Императору-отшельнику был нужен ум коварного вельможи, но его возмущало засилье Тайра. Между двумя правителями часто происходили стычки, но Кийомори обычно побеждал.
Уже не одну неделю Го-Ширакава находился фактически под домашним арестом: под предлогом защиты императора самураи Кийомори окружили его дворец. Проклятые мальчишки в красном торчали в каждом углу дворцовых садов. Го-Ширакава не мог сделать ни шагу без сопровождения молчаливого молодого стражника.
Поэтому ничего удивительного не было в том, что император-отшельник не чувствовал печали у постели умирающего Кийомори. Его ум вместо горестных мыслей, был занят тем, как удалить от двора семью Первого министра и избавиться от их влияния. Го-Ширакава слушал «распоряжения» больного, прищурив глаза, с легкой усмешкой.
– Проследите, чтобы Мунемори получил ту же поддержку, которую вы оказывали мне. Я дал ему указания начать наступление против Минамото. Проследите, чтобы мой сын полностью командовал войсками империи.
– Я прослежу, чтобы все шло благополучно, – ответил император, раздражаясь. «Как он смеет говорить со мной в таком тоне? – подумал Го-Ширакава. – Впрочем, пусть болтает что хочет: завтра он будет уже на пути во дворец Эммы-О, владыки загробного мира. Амида Ниорай Буцу!»
– Помогите Мунемори держать в руках монахов. У нас из-за них столько же трудностей, сколько из-за Минамото.
Кийомори изогнулся от приступа боли, и вода брызнула на одежду Го-Ширакавы. Император с отвращением отшатнулся. Это невыносимо, сказал он себе.
– Я также хочу, чтобы вы удалили из Совета Йоши, соглядатая Минамото. Я кое-что подготовил, чтобы отплатить ему за беды, которые он причинил мне.
Маленькие круглые глаза Го-Ширакавы стали еще меньше. Все в столице знали о том, что совершил Йоши. Император-отшельник слышал его страстную речь, когда Йоши был впервые представлен Совету. Молодой самурай объявил себя противником Тайра, но в то же время поклялся в верности трону. И в изворотливом уме Го-Ширакавы возник замысел: вместо того чтобы покарать воина, он использует его к своей выгоде.
– Это все. Вы исполните мои пожелания?
«Точно так же, как ты исполнял мои», – насмешливо подумал Го-Ширакава. Он слегка улыбнулся и сказал:
– Разумеется.
После того как императора-отшельника усадили в паланкин, в комнату Кийомори вошла Нии-Доно в сопровождении трех сыновей – Мунемори, Томомори и Шигехира.
Сыновья переминались с ноги на ногу. Они чувствовали себя неуютно: их отец отличался тяжелым характером и дал каждому из них достаточно оснований нервничать в его присутствии. Своего самого старшего сына Шигемори Первый министр любил безгранично, но первенец умер, сделав бездарного Мунемори наследником высокого положения умирающего.
Братья заняли места вокруг постели. Нии-Доно опустилась на колени за легкой ширмой. Она уже выработала план действий и сообщила о нем сыновьям. Скоро придет конец наглецу Йоши, а потом настанет черед мятежникам Минамото Йоритомо.
Кийомори заговорил хриплым шепотом, каждое слово давалось ему с большим трудом:
– Наша семья всегда поддерживала правящую династию. Еще до вашего рождения моя жизнь была посвящена службе императору и двору. Я был хорошо вознагражден за свою верность: наш род теперь обладает большим богатством и высоким положением и будет продолжать пользоваться плодами своих трудов. За все это я прошу лишь об одной небольшой услуге. Я не сомневаюсь, что вы приготовили мне роскошные похороны. Они меня не интересуют. Я лично предпочел бы, чтобы мое тело было сожжено без пышных церемоний, но… – тут Кийомори обвел сыновей мрачным взглядом. – Я хочу, чтобы перед моей могилой были подняты на пиках головы Йоши и князя Йоритомо. Вот все, о чем я вас прошу.
Нии-Доно не могла сдержаться. Выбежав из-за ширмы, она мгновенно оказалась у изголовья супруга.
– Это будет сделано! Я уже составила план. Еще до конца недели твои самураи добудут голову Йоши.
– Тогда я доволен, – сказал Кийомори, и веки его сомкнулись.
Родные Первого министра на миг замерли. Через некоторое время под плач своей главной жены и сыновей, вытиравших слезы рукавами, Кийомори невнятно произнес:
– Пошлите за священниками.
Глава 7
Следующие несколько часов были заполнены отчаянными попытками священников изгнать злую силу, овладевшую Кийомори. Они полагали, что эта сила вошла в него, когда он подставил свое тело вредоносным весенним сквознякам.
Дзитин, настоятель храма Энряку-дзи, прибывший с горы Хией, объявил ошибочными действия лекарей. Он зажег благовония во всех углах комнаты, наполнив ее клубами ароматного дыма.
– Врачи лечили князя Кийомори от избытка «инь», но только ухудшили его состояние, ибо больной страдает от слишком сильного потока «янь». Чтобы привести в равновесие «чи» князя, мы должны применить иглоукалывание.
Однако болезненные ожоги на каждом из двенадцати каналов «чи» еще не зажили, и, когда настоятель попытался вонзить иглы, Кийомори забился в судорогах.
Священник изменил решение:
– Причина болезни – злой дух, и очень сильный. Возможно, это дух монаха Сайко, которого убил Кийомори. Нам придется бороться с этим духом при помощи йоримаши.
