импозантно. Но придворные мало интересовались военными приключениями прошлого. Дамы заерзали, стали перешептываться. Господа слушали около минуты, затем перестали обращать на оратора внимание. Охана покинул сцену, сопровождаемый пренебрежительным гулом.
К удивлению Йоши, зал затих, когда появилась Аки. Девушка держалась на сцене свободно. Грим, выглядевший таким уродливым, в свете рампы стал совершенным. Ясным голосом, напоминающим прозрачный звон далеких храмовых колоколов, Аки прочитала короткое стихотворение. И закружилась в танце под звуки бива. Она танцевала легко, естественно, переливаясь в пространстве, словно хрустальная струйка горного родника.
Аки очаровала публику. Йоши был горд, что принадлежит к ее миру. После ее ухода в зале несколько минут не стихали аплодисменты. Теперь в хорошем настроении публике могло понравиться почти все.
Почти все.
Фарс потерял зрителя. Он мог бы понравиться деревенскому люду на празднике рисовых полей, но был слишком тяжел и груб для придворных. Ощутив неприязнь зала, актеры начали играть еще грубее, усиливая отчуждение. Публика насмешливо улюлюкала. Аляповатый задник усугубил провал. На его размалеванном кричащими красками фоне выгодно выделялось светлое платье Аки, но разноцветные костюмы комедиантов совершенно терялись. На Шите и Цуре зашикали после первых выпадов. Господа смеялись и отпускали колкости. Даже слуги, толпившиеся рядом с Йоши, находили фехтовальщиков никудышными.
Акробаты и Аки были забыты. Публика разошлась раньше, чем закончилась программа, не обращая внимания на грандиозный финал.
С Оханой расплатился мажордом, который велел труппе как можно скорее покинуть поместье. Однако не было сказано ничего, указывающего на то, что господин Хашибуми разочарован программой.
Отработав свое, актеры были голодны. Им хотелось посидеть тесным кружком, обсудить выступление. Мажордом неохотно провел их к столу в дальнем углу павильона.
– Что ты думаешь, Суруга? Тебе понравилось мое обращение с мечом? – спросил Шите, запихивая горсть риса в рот.
– Твою игру нужно еще отработать. Я думаю, можно улучшить ее, если найти клинок получше. Боюсь, господа заметили, что он оловянный.
– Ах, если бы мы только могли себе позволить иметь настоящие мечи, – пробормотал Шите, взглянув на Охану.
– Публика была невыносима, – сказал Охана, игнорируя Шите. – Не понимаю, в чем дело? Мы выступали сотни раз, но нигде не получали такого хамского приема.
– Вам приходилось прежде выступать перед таким залом?
– Что ты имеешь в виду?
Охана приподнялся и свирепо посмотрел на Йоши. Он напоминал сердитого петуха, и эффект усиливали несколько зерен риса, прилипших к уголку рта.
– Охана, это аристократы. Непонятно, какие блага наобещал им Хашибуми, чтобы выманить их из Киото. Это йоко-хито, люди качества, большинство из них принадлежит к пятому рангу. Сегодня вы играли перед такой утонченной публикой, какую можно найти только во дворце императора.
– Ты хочешь сказать, они сочли нас за олухов? Охана сердито стряхнул рис.
– Откровенно говоря, да. Но у меня есть опыт общения с подобными людьми, – осторожно произнес Йоши.
Охана и Аки переглянулись. Глаза Оханы сказали: «Ты видишь? Он знает больше, чем говорит».
Взгляд Аки отвечал: «Пусть! Он может быть мне полезен!»
Шите надул губы, Цуре проворчал:
– До того как ты пришел, мы были достаточно хороши. Теперь ты говоришь, что нас держат за олухов. Чего ты от нас хочешь?
– Ничего, если вы хотите играть для крестьян. Если вы хотите играть за золото, нужно внести некоторые изменения, – сказал Йоши.
Выражение лица Оханы стало холодным.
– Это мой театр, – сказал он. – Я буду решать, нужны ли нам перемены.
Аки вступила в разговор, шутливо толкнув отца в бок:
– Конечно, ты будешь решать, дорогой папа. Мы любим и уважаем тебя. Мы знаем, что ты как никто ценишь мнение труппы. Если мы можем заработать больше золота, внеся незначительные изменения в нашу программу, давайте внесем их.
– Мой ум открыт, любой подтвердит это. Но каковы эти «небольшие изменения», которые, несомненно, приведут нас во дворец императора к Новому году?
Йоши проигнорировал сарказм Оханы.
– Новый год – это слишком скоро, – сказал он. – Но в свое время мы будем выступать в столице, если начнем работать по-новому.
– С чего ты хочешь начать? – спросил Шите.
– С разрешения Оханы, я бы сменил задник.
– Задник! Он достался мне от отца, – возмущенно сказал Охана.
– Значит, пора его менять. Он слишком ярок. Публика не видит актеров.
– Что ты предлагаешь? – спросила Аки.
– Изобразить силуэт сосны на фоне светлого неба. Никаких лишних пятен. Коричневый ствол, зеленые иглы. Работе актеров ничто не должно мешать.
– Кто возьмется за это?
– Я, чтобы отплатить вашу доброту, У меня есть некоторое умение обращаться с кистью.
Ито, молча слушавший разговор, сказал:
– Он прав, Охана. Наш задник слишком тяжел. Если люди стремятся к простоте, мы должны поступать так же.
– У нашего нового друга много талантов, – сказала Аки. – Пусть он рисует свою сосну. Отец решит, что с ней делать дальше.
Глава 60
Месяц шел за месяцем. Йоши был занят от утренних храмовых колоколов до деревянных трещоток ночных сторожей.
Труппа разбила лагерь в пригороде Шимады, в десяти милях от дворца Хашибуми. Шимада был важным торговым центром из-за своего расположения на реке Ои. Караваны купцов из дальних и ближних провинций не могли миновать его. Здесь имелись еда и жилье для людей и пастбища для усталых животных.
Переделка задника повлекла за собой цепь событий, которая привела к тому, что Йоши сделался по существу руководителем труппы. Он взял на себя задачу подготовки театра к выступлениям в Киото. Когда он думал о Нами, фактически находящейся в заключении у Кисо, следующий год казался вечностью.
Задник, что называется, был первой ласточкой. Дни превращались в недели, недели в месяцы. Охана не хотел терять власть, но природная лень и амбиции дочери заставили в конце концов отойти от дел.
Охана пил и ни во что не вмешивался.
Устранив Охану, Йоши взялся за режиссуру; сначала он работал с Шите, который был податлив, как мягкая глина. Шите смотрел Йоши в рот и скоро стал ходить за ним, как верная собачка.
Как-то, после долгой, утомительной репетиции, Шите разоткровенничался.
– Я люблю Аки, – сказал он. – Я хочу жениться на ней, но она говорит, что я глуп и необразован. Помоги мне научиться манерам благородного человека. Может быть, тогда она наконец полюбит меня.
Йоши чувствовал себя неловко. Его самого тянуло к Аки. Ничто не мешало ему сделать ее своей любовницей. Это было в обычае времени. Многие мужчины при дворе имели любовниц; часто им давали официальный статус вторых жен. Князь Чикара был женат, когда сватался к Нами.
Поняла бы его Нами? Йоши рассудил, что данная ситуация никак не повлияла бы на ее положение главной жены.
Связь с Аки повысит надежность его маскировки, даст ему больше власти в труппе, ускорит прибытие в
