– А вот это глупо, – заметил Ковач с явным разочарованием. – Потерял ты, друг, мое уважение.
Он порылся в кармане, – привычно, немного устало. Словно искал мятую пачку сигарет.
Я заметил, как сержант плавно отступил в сторону. Двое солдат поступили так же. Только один, совсем еще молодой, остался стоять на месте.
Сержант взял его за плечо, и заставил сделать шаг назад.
– Что, друг? Не передумал? – отечески спросил Ковач. – Может, все-таки нам расскажешь?
Пленник плюнул в него.
В кино такое часто показывают. Но врут, – в реальной-то жизни человек сначала схаркнет, а потом уже плюнет, бурыми соплями в слюне.
Только это уж очень не героически. Режиссерам не нравится.
В жизни вообще геройского ничего нет.
Кроме смерти.
– Значит, не передумал.
Ковач вытер плевок тыльной стороной ладони.
– Ну ладно…
В его руке появилось нечто, завернутое в старую газету. То был обычный болт, только очень крупный.
– Нашел случайно, – пояснил Ковач. – Хорошая штука, никогда не подводит.
Я ждал, что он прикажет солдатам придержать пленника. Но Драган справился сам. Нагнулся, и взял бандита за плечо. Тот скорчился от боли, – его парализовало.
Хороший захват, я тоже так умею.
Ну ладно, не всегда получается, – но, по крайней мере, меня этому учили.
– Теперь ты скажешь всю правду, – прошептал Ковач.
Он поднес болт к уху пленника.
В то же мгновение, стальной стержень начал стремительно вращаться, и ввинтился в череп бандита.
Кровь и кусочки кожи хлынули в стороны.
– Говори, – приказал полковник.
Пленник забился в агонии.
На его губах появилась алая пена.
– Я не знал… – хрипло проговорил бандит. – Просто шел мимо… Солдата увидел вашего…
Голос его стал сиплым, лицо посинело.
Ковач следил за пленником – без торжества, без жестокой радости. Скорее, он был немного расстроен.
Бандит шептал:
– Я просто хотел посмотреть поближе… Думал, стащу чего. Люди ваши меня схватили. Это все, клянусь!
Ковач снова наклонился к нему.
– Кто еще знает про это место?
– Никто. Богом клянусь! Я один хожу, завсегда. Хоть кого спросите.
Полковник обернулся ко мне.
– Бедняга говорит правду. Никто не может обмануть стержень.
– Вынете? – спросил я.
– Не придется.
Тело пленника содрогнулось.
Он закричал от боли. Кожа на лице начала расползаться, и я понял, что череп его треснул, разваливаясь на острые обломки.
– Болт проходит голову насквозь, – пояснил Ковач.
Человек дергался на полу.
Кровь хлестала из его носа и ушей. Правый глаз вытек; второй застрял в глазнице, и окровавленные кусочки мозга вываливались из-под него.
– Удивительно, сколько боли может выдержать человек, – заметил Ковач. – И все-таки мы сдаемся так быстро… Словно сами торопим смерть, хотя созданы для вечной жизни.
С металлическим звоном, окровавленный болт вышел из уха пленника. Покатился по полу, и Ковач поднял его.
– Это ваша мечта? – спросил я. – Вечная жизнь?
– О нет, – ответил полковник. – Слишком наивно, слишком по-детски. Нет, друг мой! Бессмертие – это не моя мечта. Это моя цель.
С тех пор, как здесь был морг, почти ничего не изменилось.
Белый кафель, пол с небольшим уклоном, чтобы проще замывать кровь.
Дальняя часть была загорожена ширмой.
– Как успехи, доктор Ренье? – спросил Ковач.
Жак поднял голову.
– Привез его из Сорбонны, – чуть слышно пояснил мне половник. – Были там у него небольшие проблемки…
– Помню это дело, – заметил я. – Об этом еще писали в газетах. Он изнасиловал школьницу. Я прав?
– Точно, – Ковач пожал плечами. – И из-за такой мелочи ему больше не дают заниматься наукой. Глупцы! А потом еще они жалуются, что европейская культура гибнет.
Он направился к доктору.
– Ну что, друг мой? Как ведет себя образец?
Ренье подошел к нам.
Правую ногу он слегка подволакивал. Я помнил, как это случилось. После того, как суд его оправдал, – на профессора напали и пытались убить.
Говорили, что это сделал отец той школьницы; но ничего доказать не удалось.
– Довольно спокойно, месье Ковач, – ответил он. – Алый фактор повышен, но в пределах нормы.
– Это хорошо, – полковник потер руки. – Готовьте к испытаниям.
Доктор и его помощники начали колдовать с приборами.
Металлические створки медленно разошлись. В углу комнаты стоял огромный прозрачный контейнер. В центре него сияло и переливалось нечто алое и сияющее.
– Что это? – спросил я.
– Осколок Багряной Сферы.
Алая капля медленно поворачивалась, и мне показалось, что она беседует со мной о чем-то. Словно она заглядывала в мою душу, читала ее, как книгу, и находила в ней то, о чем я сам никогда не подозревал.
Перед моими глазами медленно всплывали события прошлого, – и каждое слово, каждый жест, вдруг начали наполняться совершенно новыми смыслами, и я вдруг понял, что прожил чужую жизнь, – словно слепой и глухой, – совершенно не понимая ни себя, ни людей вокруг, ни того, что происходило со мной.
Вдруг все схлынуло.
Доктор Ренье взмахнул рукой перед моим лицом.
– Не смотрите на нее слишком долго, – пробурчал он. – Могут… эксцессы могут случиться.
Он отвернулся и продолжил работу.
Мне оставалось только гадать, что стало с теми людьми, что смотрели на Осколок чересчур долго. Ренье мне явно не собирался об этом рассказывать.
Ковач отвернулся.
Не хотел, чтобы я видел его лицо. Мне показалось, он как раз не прочь посмотреть, что станет со мной под влиянием Осколка.
– Хорошо, несите тело, – приказал Ковач.
