– Что может быть приятнее, Френки, – сказал я, указывая ей в сторону удаляющегося бронетранспортера. – Солдаты, возвращающиеся с войны живыми.
– Я бы назвала их падалыциками, а не солдатами. – Она зябко повела плечами
Франсуаз кажется, что, когда она так делает, ее можно принять за ранимую натуру, а потому делает это частенько.
– А я думала, мне опять придется тебя спасать.
Я посмотрел на девушку долгим взглядом, исполненным терпения, которое необходимо, когда имеешь дело с глупышками и нимфоманками.
– Они должны были уехать, – произнес я.
– Только потому, что ты им это сказал?
– Это простейший психологический механизм, Френки.
– Простейший психологический механизм ты обычно демонстрируешь по вечерам. Так что ты говорил?
Я взял на заметку, что следует повысить свою способность терпеть.
– Смотри, – объяснил я. – В ATV обычно умещается человек пятнадцать-двадцать. Это асгардская модель, а у них в отделении меньше человек, чем у нас. Положим, там пятнадцать человек. Итак, пятнадцать человек едут на бронетранспортере и встречают человека на джипе.
– Звучит как анекдот, – усмехнулась Франсуаз. – Майкл!
Бардачок джипа термонепроницаем, чтобы хранить там холодную воду. Я вынул бутылку и, отвинтив крышку, вылил ей немного за воротник.
Сделав несколько глотков и не отпуская бутылки, я продолжал:
– Человек в джипе приказывает им поворачивать назад. Что сделают солдаты в ATV?
– Решат, что он спятил. Майкл, ты мне блузку намочил.
– Ты рассуждаешь здраво, – кивнул я. – Но солдат не может рассуждать здраво.
– Почему?
– Рассуди сама. Ремесло солдата – убивать честных, порядочных парней, которые отличаются от него лишь тем, что их поставили под ружье в другой стране. Способен на это нормальный человек? К счастью, нет. Военная подготовка состоит в первую очередь в том, чтобы приучить человека убивать, не раздумывая.
– А разве солдаты не должны защищать свою страну?
– Может, так и было раньше, – сказал я. – Но сомневаюсь, ибо уже тогда каждый по-своему перекраивал карту, а, значит, понятие патриотического долга граничило с софизмом. Сегодня в более или менее развитых странах армии существуют лишь затем, чтобы держать в страхе свой народ. Если раньше бряцание оружием на чужой территории называли захватнической войной, то теперь это миротворческие операции.
Франсуаз скривила кончики чувственных губ, как будто ей предложили заняться сексом в классической позе.
– И если солдат убивает бездумно, то и приказу он подчинится тоже бездумно?
Я с гордостью посмотрел на свою ученицу.
– А это значит, что наш сиволапый приятель сейчас звонит своему командиру.
Я положил два пальца на рукоятку настройки, хотя и знал, что волна выставлена точно.
Усиленный приемник хрипел, как герой рекламы до того, как он выпил чудесное средство от кашля.
– Потом отдашь мне бутылку, – напомнила Франсуаз.
Радио закашлялось так, что я подумал, не случилось ли с командиром бронетранспортера острого приступа тошноты.
Недаром он говорил о каком-то дурном запахе.
«Я UT745-6G13, – отрывисто произнес командир. – У меня срочное донесение для коменданта».
– Зачем он называет свой номер? – удивилась Франсуаз. – Это же единственный ATV, приписанный к федеральной тюрьме.
– Так и есть, – согласился я. – Тюрьмам вообще не положено держать в страхе местное население. Вот почему, когда эта машина выйдет из игры, людям в округе перестанет угрожать опасность налетов.
Ортега Илора, комендант федеральной тюрьмы № 546-бис специального назначения, известной так же как тюрьма Сокорро, сидел за своим письменным столом и размышлял.
Стол его был металлическим и удобным в своей простоте; дотрагиваясь до его поверхности, комендант ощущал холодное прикосновение чего-то спокойного и сверхземного; и такое же чувство охватывало его в те мгновения, когда он сжимал пальцы на серебряном крестике, висевшем у него на шее.
Однако было бы не совсем правильным сказать, что Ортега о чем-то думал; скорее комендант старался освободить свое сознание, очистив себя от мыслей, чувств, воспоминаний и отголосков, которые еще долго звучат в человеческих ушах после того, как звуки, породившие их, давно смолкли и развеялись над пустыней.
Ортега Илора вслушивался в голос, раздававшийся внутри его существа; этот голос появлялся там
