разомкнуть его кандалы.
Ибо есть люди, которые никогда не станут счастливы и никогда не позволят, насколько достанет их власти, быть счастливыми людям вокруг.
– Я слушаю вас, мистер Эльмерих, – сказал комендант.
Сонные глаза Мартина Эльмериха на мгновение блеснули. Ему не понравилось, что собеседник произнес его имя вслух; и снова Мартину Эльмериху подумалось, что комендант стал чересчур самоуверен и чересчур беспечен.
Ибо власть людей поколеблена; ибо крикливые демагоги, разглагольствующие о правах человека, открывают дорогу к свету темным демонам и кровавым тварям, до сей поры прятавшимся в глубоких щелях и выжидавшим своего часа. В такое время нет более места ни для самоуверенности, ни для беспечности.
Эльмерих это понимал.
Он не стал говорить того, о чем думал; ему было известно, что осторожность не входит в число добродетелей коменданта, как и то, что человеческая глупость является лучшим союзником для его врагов.
Но Эльмерих знал также, как мало осталось среди людей тех, кто отдает себе отчет в происходящем; его долг, дело, которому он посвятил свою жизнь, требуют от истинных людей сплотиться, но не ссориться между собой.
Эльмериху еще раз подумалось, как это скверно – иметь союзника, на которого нельзя положиться.
– Были сообщения для меня?
Он не стал закрывать за собой застекленную дверь слишком резко, но она все равно звякнула за его спиной, дрогнув темной надписью «Отдел нравов». Когда-нибудь стекло вывалится и разобьется, подумал Эльмерих; он был недоволен.
– Баллистики прислали отчет о перестрелке в клубе «Сан бич», заместитель окружного прокурора звонил и просил вас зайти к нему завтра в десять часов.
Вот еще, не хватало только заместителя окружного прокурора. Самоуверенный выскочка, интеллигентские очки в толстой оправе, на костюме ни пылинки, ни морщинки.
Словно он по утрам ложится в нем под давильный пресс.
Заместитель прокурора был одним из тех, кто очень дорожил своей карьерой и потому слишком буквально понимал слово «закон».
Он отпускал преступников, потому что ему всегда не хватало доказательств. Он лебезил перед прессой и не нарушал инструкций.
Он постоянно помнил о правах наркоторговцев, грабителей, проституток и предпочитал забывать, что честные эльфы тоже имеют эти права.
Из-за таких, как он, страна Эльфов перестала быть гордой и великой. Из-за них порядочным людям приходится прятаться; сегодня у нас нельзя даже открыто сказать правду, чтобы тебя не затаскали по судам.
Эльмерих думал обо всем этом, идя по узкому проходу между столами, за которыми работали детективы. В который раз этот проход показался ему чересчур узким. Он просил, чтобы его отделу выделили новое помещение, более просторное, но его никто не слушал.
Система, призванная защищать людей, защищала только себя.
Эльмерих поймал себя на том, что чересчур раздражен; в последнее время с ним такое бывало.
Он понимал, что причина этого в одиночестве; он не мог положиться ни на кого из тех, кто его окружал. Ни на своих детективов, которые тряслись над своей карьерой и прикрывались словами о правах человека, вместо того чтобы защищать закон. Ни на своих начальников, заплывших жиром и погрязших в политической игре. Даже те, кто понимал, что происходит, те, кто пытался что-то сделать, – и они оказывались либо чересчур глупы, либо чересчур самоуверенны, как комендант тюрьмы Сокорро.
Мартин Эльмерих был не женат.
– Раза три звонил какой-то тип, – продолжал детектив. – Из ваших осведомителей. Он отказался назвать свое имя, сказал, что перезвонит.
Пусть звонит.
Мартина Эльмериха заботило совсем иное; слишком многое было поставлено на карту, слишком важную цель предстояло ему достичь – почти в одиночку.
Но когда все будет кончено, он, Эльмерих, сможет вздохнуть немного свободнее.
Маленький шаг, чтобы очистить свою страну от выродков, – только маленький шаг. Но весь путь состоит из таких шагов.
Мартин Эльмерих вошел в свой кабинет и закрыл дверь.
Телефон зазвонил почти сразу же, словно тот, кто находился сейчас на другом конце телефонного кабеля, следил за движениями Эльмериха.
– Лейтенант Эльмерих, отдел нравов, – произнес он.
Голос в трубке показался ему знакомым; Эльмерих плохо различал голоса, наверное, потому что не любил людей.
– У меня есть для вас кое-какая информация, лейтенант. Что вы об этом скажете?
Имя говорившего всплыло в памяти Эльмериха – словно труп, который когда-то пошел ко дну, а теперь поднялся на поверхность, раздутый изнутри газами.
