Маятник Судьбы

– Но я никого не вижу.

– Потому его и называют потоком Отчаяния.

Франсуаз тряхнула головой, по ее лицу было видно, что это объяснение ей ни о чем не говорит. Честно сказать, я его тоже не понимал, но признаваться в этом не собирался.

Несколько мгновений прошли в молчании. Девушка сложила руки на груди и уставилась на разочаровавшую ее реку в тщетном старании испепелить ее взглядом.

Внезапно что-то бело-голубое заискрилось на другом берегу. Гондола, сплетенная из корня мандрагоры, закончила свой путь. Вначале появился только ее нос, увенчанный деревянной головой гнома, затем борта, и вот уже нашему взору предстала вся лодка, приставшая к песчаному пляжу.

Длиннохвостый лизардмен выбрался из нее и начал привязывать. Еще мгновение назад на берегу не было ни колышка, теперь же перед нами открылся небольшой дощатый причал.

Франсуаз уже открыла рот, чтобы велеть тупоумному ящеру отправить гондолу к нам, но тут покрытый чешуей человек обернулся, и слова застряли у нее в горле. Это был Курт Тидволл. Однако не успела Франсуаз как-то прокомментировать столь неожиданную встречу, как новое событие заставило ее замолчать.

К небу вознесся фонтан из тысячи радуг. Он ширился подобно раскрывающимся лепесткам цветка. Над нашими головами возник величественный силуэт «Сантариса».

– Мерзкая каракатица, – процедила Франсуаз. Октавио Карго стоял на борту летающего парусника. Увидев нас, он немного наклонился и произнес:

– Приветствую вас, друзья мои! Что-то подсказывало мне – мы можем здесь встретиться.

– Поэтому ты и приказал отогнать гондолу на противоположный берег? – спросил я. – Ну, Октавио, не думал я, что ты такой мелочный.

Курт Тидволл воровато оглянулся. Хотя нас разделяла река, лизардмен не чувствовал себя в полной безопасности. Он не забыл, что пообещала ему Франсуаз, когда он всадил ей пулю в плечо.

Втянув на всякий случай голову в плечи – вдруг начнется стрельба, – Тидволл засеменил к паруснику и стал шустро взбираться по веревочной лестнице.

На нашем берегу, словно по мановению крыла феи, тоже возник деревянный причал. Справа на нем возвышался столб с привязанным к нему серебряным колокольчиком. Я подошел к нему и позвонил.

Плетеная гондола дернулась, влекомая невидимой силой, но крепкая веревка удерживала ее на месте.

– Пока трос порвется, – сказал Карго, – пока лодка будет возвращаться обратно, да пока вы переплывете реку, «Сантарис» унесет меня так далеко, что я просто забуду о вашем существовании. – Его ладонь прошлась по бородке. – Жаль, что мне не удалось убить вас, – продолжал Карго. – Но теперь у меня уже не будет времени на такие мелочи.

– Времени у тебя вообще нет, – резко произнесла Фран­суаз. В руках девушки появилось по пистолету. – Раньше ты нужен был живым, – сказала она. – Но теперь, уверена, я все знаю про это чертово пророчество. И ты мне больше не нужен.

Выстрелы разорвали в клочья священную тишину пустыни. Октавио Карго не шевельнулся. Он не отрываясь смотрел на девушку.

Наконец все смолкло; человек продолжал стоять на борту корабля. Раскаленные пули с звонким плеском упали в воды реки, долетев до середины потока.

– Ты забыла, где мы, Франческа! – воскликнул Карго. – Это земли драконов. Здесь не работает ни один механизм сложнее ветряной мельницы. – Он обвел рукой пустыню. – Вот почему нельзя увидеть мандрагоровую гондолу, когда она пересекает поток. Простаки думают, что дело в реке, и выдумывают о ней легенды. Но вода здесь самая обыкновенная. Все дело в перепаде магического давления, высокого здесь и низкого на том берегу.

Летающий парусник стал подниматься над землей. Октавио Карго больше не смотрел на нас. Его взор был устремлен вперед, туда, где он видел свое будущее.

– Знаешь, Майкл, – произнесла Франсуаз, – этот урод напрашивается, чтобы я снесла ему голову.

6

Моя партнерша приподнялась на стременах, указывая на долину.

Переправившись через реку Обреченных, мы были вынуждены оставить машину и дальше ехать верхом. Я не стал расставаться с пистолетом, хотя и знал, что он теперь бесполезен. В заплечных ножнах у девушки красовалась теперь длинная дайкатана.

Всего лишь день пути отделял нас от страны эльфов, но все вокруг было совершенно другим и жило по собственным законам.

Серые здания поднимались над зеленой травой, точно скорлупа, оставшаяся от яйца какой-то огромной твари.

– Валахия, – произнесла Франсуаз.

– Однажды меня здесь чуть не сожгли на костре, – заметил я. – Здесь не любят тех, кто помогает ближним. Впрочем, я могу их понять.

Девушка пришпорила лошадь.

– Вспомни, кто вытащил тебя из темницы, – сказала она.

– Помню, – ответил я. – Та, из-за которой я туда и угодил.

Извилистая тропа спускалась в долину, пробиваясь средь густой травы.

– Судя по дороге, здесь редко кто бывает, – заметил я. – Ты уверена, что Владек подался именно