– Вы оба недоумки! – рассвирепел Чис-Гирей. – Выкатывайтесь из моей комнаты!
Лизардмен, недовольно кряхтя, направился к двери:
– Я все-таки чего-то не понял.
– Ты и не мог понять, – устало проговорил Владек. – Вся сила у меня, но нужен кто-то, чтобы… Да ладно, тебе объяснять – все равно что воду в решете таскать.
– Поняли наконец? – Чис-Гирей самодовольно ухмыльнулся. – Владеки всегда были голодранцами. Но с вами двумя мы можем договориться. Я вам отдам то, что вам нужно, но в обмен вы должны выполнить обязательства безвременно усопшего Октавио Карго.
И начались переговоры. Лизардмен был уверен, что сможет получить все деньги и средства клана Карго. Все ключи и информация были у него в руках. А теперь, когда он заручился поддержкой асгардца и молодого вампира, казалось, что уже никакие трудности не смогут его остановить.
– Будем вместе держаться, – увещевал Тадеуша лизардмен. – Ты трусливый, да и дурковатый какой-то. За мной большая организация, если они узнают, что мы с тобой корешуем, то враз поймут, кто главный. А ведь сеньор Октавио мне так доверял. Я много чего знаю, чтобы этих тлей на колени поставить. Тебе это тоже выгодно. Знаешь, таких, как ты, я не люблю – больно хлипкий, трусоватый, подлый, наверное, – но нам друг без друга никак нельзя.
– Все у тебя так просто получается – враз, вмиг.
Новые союзники недоверчиво посмотрели друг на друга. Было заключено очень хлипкое соглашение. Надо идти дальше.
23
– У меня есть к вам только один вопрос, – сказал я. – Почему?
Марат Чис-Гирей сидел в глубоком узком кресле. Обивка кое-где прохудилась, в нескольких местах виднелись темные пятна. В руках поэт держал литературный еженедельник, на правом подлокотнике лежали две немного потрепанные книги.
Услышав мои слова, он посмотрел на меня, его нижняя челюсть опустилась, рот открылся в привычной кривозубой улыбке. То есть нет, все выглядело как раз наоборот – нижняя челюсть как будто оставалась неподвижной, а верхняя вместе с головой поднялась.
– Приветствую, друзья мои! – громогласно произнес он. – Читали ли вы последнюю сатиру нашего прославленного автора, Хайла Д'Орна, в которой…
И здесь Франсуаз вновь проявила дурные манеры. Она шагнула к поэту, схватила его за грудки и выволокла из кресла.
– Ах ты, пятно чернильное! – прорычала девушка. – Какого черта ты натравил на нас бандитов?
– Это очень ее расстроило, – пояснил я, подходя к книжным полкам.
Здесь было много интересных изданий, но владелец был неопрятен и обращался с ними кое-как, так что мне не захотелось брать их в руки.
– Можно сказать, разочаровало…
– Не понимаю, о чем вы говорите!
Чис-Гирей попытался рассмеяться, но это у него вышло даже хуже, чем его стихи.
Франсуаз размахнулась и влепила ему пощечину. Марат отшатнулся. Его рот раскрылся, и, хотя удар был не то чтобы уж очень сильный, мне показалось, что сейчас оттуда повылетают все зубы до одного.
– Вы сами виноваты, – заметил я. – Такие, как вы, кричат на каждом углу, что бить женщин нехорошо. Представьте, что в окружении людей мужчина ляскнет по щеке какую-нибудь девицу. Что же? Все на него набросятся. Сразу же найдется пяток-другой отважных защитников, готовых вступиться за девичью честь…
Я перешел к другой полке:
– Но если женщина прилюдно ударит мужчину – ее никто не осудит. Напротив! Многие станут ей даже сочувствовать. Заметьте, ни в первом, ни во втором случае никто не станет разбираться, кто прав, кто виноват. Просто женщинам можно бить мужчин, а наоборот – нельзя. Как это назвать? Феминизм? Садомазохизм? Социальное отклонение?
Чис-Гирей попытался отступить, но позади него было кресло, и он снова туда упал.
– Отвечай, – повелительным тоном сказала Франсуаз.
Другой продолжал бы отпираться, но не Чис-Гирей. Заглянув в серо-стальные глаза демонессы, он лишился остатков того, что мужчины называют смелостью, а женщины – мужской глупостью.
– Я сделал то, что должен был сделать, – сказал он.
– Майкл! – Девушка обернулась ко мне. – Разве я не ясно задала вопрос?
– Дай ему время, – посоветовал я. Франсуаз небрежно врезала поэту еще раз:
– Вот, я дала ему в темя. Теперь пусть рассказывает.
– Глупый, ничтожный демон. – Чис-Гирей встал.
Он только что получил две хорошие оплеухи, причем от женщины. Опытные офицеры знают, что по части рукоприкладства прекрасный пол держит пальму первенства, но для Марата это было величайшим унижением в его жизни.
Можно было ожидать, что он испугается до смерти и примется умолять Франсуаз пощадить его. Именно так случилось с Колином, хотя тот находится в своем кабинете, окруженный сотрудниками – если не преданными, то хотя бы лояльными, – и мог в любой момент вызвать службу безопасности.
