Они изменили траекторию, когда демонесса оказалась на другом островке.
Каждый из несущихся к девушке гребневиков смог ощутить, как между внутренностями его тела проходит сапфировое острие.
Франсуаз сбросила с руки упавший туда ошметок бескровной твари.
– Не стоило им просыпаться, – произнесла она.
Радужные гребневики, молчаливые сторожи Мшары, поставленные сюда Владыками Сумерек, когда те еще не пали под ударами сцилл, – тысячезрачные твари были теперь мертвы.
Франсуаз снесла высокий тростник несколькими ударами меча, полые внутри стебли закачались на темной воде.
– Вот оно, – негромко произнесла демонесса.
То, что открылось моему взору, было прежде скрыто зарослями болотных растений. Астральный узел, в котором душа плененной девочки сплеталась с путами, наложенными на нее Иблисом.
Маленькие ушки Седрика прижались к его плоской голове.
Огромное сердце, очень похожее на человеческое, билось и сжималось над черным зеркалом Мшары.
Оно превышало мой рост в несколько раз. И хотя кровь наполняла его тончайшие капилляры, было оно не алым, но темно-фиолетовым, какими бывают вены.
Стенки его были изрезаны глубокими морщинами, словно билось оно здесь, под тусклым небом скола, тысячи и тысячи лет. Трудно было поверить, что заточенная в нем душа принадлежит молоденькой девочке, не встретившей еще и шестнадцатую луну.
Там, где дуга аорты поднимается над человеческим сердцем, здесь изгибался тугой ствол, уходивший вниз и тонущий в топях Мшары.
Удар за ударом, в такт биению огромного мешка крови, поток астральной энергии протекал сквозь прозрачный сосуд и наполнял собою сердце Верхнего болота.
Две артерии исходили из него, погружаясь в вязкую болотную глубину. Через них жизненная сила покидала Найваю.
Вовсе не в дно Мшары уходили эти полые, гибкие трубки. Они израстали из пустого чрева Иблиса, и благодаря им он наполнял себя.
Здесь, между темным небом и светящейся землей астрального скола, человеческая душа представала во плоти.
Чувства облекались в кипящую и холодеющую жидкость, а страдания духа змеились морщинами на нездоровой коже.
Одна из двух артерий была влажной; алая кровь вытекала из трещин в ее поверхности, и маслянистые круги расплывались в том месте, где стебель сосуда касался зеркальной воды.
Другая – напротив, высохшая и почти полностью омертвевшая, не пульсировала от потока горячей жидкости, а стенки ее стали тверды настолько, что астральная кровь более не просвечивала сквозь них.
Трудно было поверить, что хоть единая капля живительной силы способна просочиться сквозь этот одеревеневший стебель, но однако же дух покидал Найваю через обе артерии, истекая с равно высокой скоростью.
– Энергетические жилы, – процедила Франсуаз. – Вот что не дает Найвае покинуть демона. Первая – сострадание к нему, вторая – страх остаться без него.
Темные глаза дервиша были подобны зеркалу Верхнего болота.
– Протяните свой меч, – произнес он.
Франсуаз повернулась, и светящаяся полоса клинка пролегла между демонессой и святым учителем.
Смуглые пальцы дервиша прикоснулись к поверхности лезвия; большой, полный в своей завершенности мир сорвался с их кончиков.
Был он столь велик, что помещались в нем тысячи звезд и мириады планет; огнекрылые кометы проносились между скоплений астероидов, и море огней сыпалось на глаза смотрящих.
Мир окунулся в поверхность меча и утонул в нем, свет звезд прокатился от кончика лезвия до фигурной гарды.
Древние руны, вырезанные на клинке, зажглись и растворились в металле, сделав его на пару мгновений гладким, как небо, которого не существует.
– Теперь, – произнес дервиш, – ты готова.
24
Франсуаз повернула лезвие перед своим лицом, и круг астрального света зажется в воздухе, пропитанном испарениями Мшары.
Темные стебли тростника, озаренные мистическим сиянием, почернели и обуглились, растекаясь капельками пустоты.
Найвая тихо вздрогнула на руках Седрика. Лишенная сознания, девочка все же чувствовала происходящее.
Франсуаз направилась вперед, не заботясь более о том, чтобы выискивать островки твердой земли. Астральная сила клинка позволяла ей свободно перемещаться по астральному сколу.
