В небе стало на две звезды больше. Сапфировые снаряды устремились к Нормиданцам, и две головы отлетели прочь в одну и ту же секунду.
Черные клубы Зла поднялись над разрубленными шеями. Мертвые тела червей бились в воздухе, собираясь в кольца. Потом они свернулись в два отвратительных комка и рухнули наземь вслед за обрубками своего товарища.
Коснувшись камня, убитые твари рассыпались на тысячи черных искр и исчезли навсегда. И как только это произошло, над площадью снова поднялся веселый гомон людей, я услышал музыку и радостные крики.
– Мы вернулись, – пробормотала Френки.
– Мы и не уходили, – ответил я. – Вначале мне показалось, что нас затягивает в Нидаар. Поэтому мы перестали видеть людей и даже предметы, вроде бочек и цветов на алтаре. Но потом я понял: будь так, преисподней не потребовались бы адские псы и другие охотники за душами.
Франсуаз задумалась.
– Верно. Можно было просто засосать беглеца обратно, как в пылесос. Но куда же делись все горожане?
– Это просто. Души сбегают из преисподней не так уж часто, но это случается. Подумай, что произойдет, если люди увидят гончих в деле. Верхний и Нижний миры соприкоснутся еще сильнее, а ведь задача псов предотвратить именно это.
– И?
– Значит, посланцы ада не могут вступать в контакт с живыми людьми. Вокруг них образуется особый мир, астральное поле, куда могут войти только их жертвы.
Все остальные – как например, горожане внизу – просто ничего не замечают.
– Поэтому мы тоже их не видели. Но что случилось с червями?
Я улыбнулся.
– То же, что происходит всегда с верными слугами порядка. Рано или поздно они наталкиваются на противоречие, и это их убивает. Мы сбежали из ада, поэтому стали жертвами. Но в Нидаар нас отправила магия. Мы оставались живы – и черви ничего не могли сделать против нас. Они созданы, чтобы ловить души, но не людей.
Людей на площади становилось все больше. Многие из них подхватывали песню гоблина, и теперь уже в этом нестройном хоре нельзя было разобрать ни слова.
– Взгляни, Майкл, – произнесла девушка. – Небо так близко, что кажется – можно дотронуться до звезд.
ГЛАВА 16
В небе начал вспыхивать фейерверк. Яркие вспышки, красные, голубые, розовые, они напоминали о домашнем очаге, где мирно горит огонь, или о новогодней елке, вокруг которой собрались любящие друзья.
– Мне редко приходилось видеть, чтобы люди так радовались жизни, – заметил я, пока мы пробирались через толпу. – Знаешь, Френки, обычно веселье бывает внешним. Его надевают, как маску, чтобы на время забыть о жизненных тяготах.
– Крем на торте, слепленном из навоза, – кивнула девушка.
– Не могу сказать, что я имел в виду именно это… Впрочем, ты права. Обычно такие гуляки бегут от своих печалей, пытаются затолкать их поглубже. И чем тяжелей у них на душе, тем громче они поют и делают вид, словно все в порядке. Здесь все не так.
Над площадью витал дух счастливого единения, которое сплачивает людей только на великие религиозные праздники – или после победы в тяжкой войне.
Странно было смотреть на горожан, которые собрались здесь не ради бунта, не ради мятежа, думали не о беспорядках или свержении магистрата, а ведь обычно только такие дела по-настоящему способны объединять.
Мир изменился, пусть на несколько дней, а с ним и люди. Они научились ценить жизнь и радоваться ей, вместо того чтобы впустую растрачивать время на войны, тяжелый труд и вязкий самообман.
Я чувствовал себя чужим на этом празднике. Возможно, потому что знал: он продлится недолго. В стране Эльфов нет ничего подобного. Мы не изнуряем себя непосильной работой, а потому не нуждаемся в бьющем через край отдыхе.
И все же мне очень хотелось положить руку на плечо своей спутницы и просто пройтись с ней по веселящемуся ночному городу – притвориться, будто радость других людей способна найти отклик в моей душе.
Но души у меня уже давно нет.
Яркая витрина, подсвеченная изнутри дешевыми магическими кристаллами, казалась еще одним мазком в веселой картине праздника.
Подойдя ближе, я увидел, что это лавка гробовщика; над дубовыми гробами, покрытыми темным лаком и отделанными изнутри дорогой материей, висела надпись готическими буквами:
«Заказы принимаются только на три недели вперед».
Я остановился возле витрины. Никогда не сделал бы этого в обычном состоянии, ибо эльфы испытывают болезненное отвращение ко всему, что связано со смертью.
Но здесь и сейчас, среди веселящихся горожан, лавка гробовщика показалась мне горьким напоминанием о том, что праздники всегда заканчиваются, а горести нет.
Было в этом что-то злорадное.
