в молодости ходил на галере». Ходить-то ходил, но только мало, давно и плохо. А иначе почему всего «несколько оборотов»? Списали, конечно. Желудком слабоват оказался или еще что.
В глубине души Иррабан понимал, что несправедлив к старику. По должности распорядитель Ложи обязан вникать во все морские дела гильдии: в постройку и снаряжение новых судов, контракты, наем команды, в том числе и в изготовление надежных штурманских карт.
– Теплое – не значит горячее, кин Ахнаро. Вода кругом действительно холодная, а течение чуть теплее, совсем ненамного. Рыбаки говорят, что на ощупь почти не отличишь.
– А причем здесь рыбаки?
– Как раз они и натолкнули меня на одну интересную мысль. Дело в том, что в водах Сарголийского течения водится хнаст. Небольшая, но очень вкусная рыбка. И ее там поразительно много – неизмеримые тысячи. Самое удивительное, что как только хнаст случайно пересекает границу течения – все. Рыба гибнет практически сразу. И потому ее даже не ловят, просто выгоняют сетями в холодные воды.
Ахнаро зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
– Очень интересно, высокоученый кин.
Географ едва не скрипнул зубами от злости. Лет пятьдесят назад за подобное неуважение могли и на поединок вызвать! Но, напомнив себе, как много зависит об этой беседы, он постарался сделать вид, что ничего не заметил.
– Интересное впереди. А здесь, – он провел на карте еще одну черту, – на много перестрелов севернее, как вы тоже, наверное, знаете, в солмаонский берег упирается еще одно, Азаратское течение. Тоже теплое. И что любопытно, кин Ахнаро, в нем тоже водятся хнасты! Такими же огромными косяками и также гибнут, стоит им попасть в холодные воды. О чем это говорит?
– О том, что Сарголийское и Азаратское течения возможно стоит считать не разными водными дорогами, а одной и той же. Это не новость, кин Иррабан. Подобную теорию высказал невесть сколько лет назад Кнариоз Ибалийский.
– Верно! Одно течение, которое почему-то делает петлю и возвращается назад, к побережью, которое его породило. А почему так получается? Может, на его пути оказывается некая непреодолимая преграда? Например, берег. А?
– С такой же вероятностью преградой может оказаться и гряда подводных камней. Что, собственно, и предположил Кнариоз. Простите, кин Иррабан, но это знает даже ученик штурмана.
Торжественно воздев руки к потолку, географ провозгласил:
– Да! Знает! Но я вам расскажу то, что недоступно подмастерьям. Азаратское течение иногда выносит на берег гнилые стволы и листья незнакомых растений, полуразложившиеся трупы животных, которые нигде на побережье не водятся. Мне рассказывали, что мертвые звери обглоданы морскими чудовищами, но даже по остаткам шкур и немногим уцелевшим костям многое можно понять. Скажем, среднего размера грызун с полосатой серо-коричневой шкурой и сильно вытянутой мордой…
– Арбак?
– Нет, у него короче челюсти, а шкура скорее пятнистая. Не трудитесь угадывать, кин Ахнаро. – Иррабан придвинул к распорядителю кусок пергамента. – Это мне прислали с Азаратского побережья. Труп зверя выглядит примерно вот так, он висит над стойкой местной рыбацкой таверны. По моей просьбе высокоученый кин Лиганова, с которым я веду обширную переписку, зарисовал для меня таинственное существо. Ну, что скажете? Вы раньше видели что-либо подобное?
– Не видел, – кин Ахнаро пожал плечами. Иррабан уже не рад был, что доверился старику. Тот оказался слишком занудой и чересчур скептиком. – И что? Один единственный рисунок ничего не доказывает. Вы сами сказали – труп обглодан морскими чудовищами, долго пролежал в воде, побился о прибрежные камни. Не удивительно, что никто не может сказать ничего определенного.
– А стволы неизвестных деревья? А листья, которые раньше никогда не встречались?
– Кто их видел? Ваш ученый собрат? Или одни лишь солмаонские рыбаки, люди невежественные, да к тому же вечно пьяные.
– Ладно, пусть так. Но у меня, – Иррабан кивнул на стол, – целая кипа подобных доказательств. Рисунки, рассказы очевидцев, причем записаны они, смею вас уверить, людьми честными и не склонными к подлогу. Некоторые подозрительные явления и случаи бесследного исчезновения судов, когда море так и не выбросило на берег ни единой доски или хотя бы обрывка паруса. Как это было, например, с имперским речным канониром «Отвага». Помните тот случай? Корабль сел на мель, повредил руль и оказался совершенно беспомощным: течением реки канонир стало сносить в море. Команда покинула «Отвагу» и вплавь добралась до берега. А когда к месту аварии прибыла гребная барка, чтобы взять поврежденное судно на буксир – его уже унесло в море. Больше «Отвагу» никто не видел. Не смогли найти даже пару щепок или обломок мачты, а ведь по приказу императора солдаты полоборота прочесывали берег в месте аварии. Мне кажется, канонир просто выбросило на скалы неведомой земли.
– А почему он не мог просто утонуть? Канонир – речное судно, оно вообще не приспособлено для плавания по морю. А уж тем более далеко от берега. Корабль, особенно неуправляемый, разобьет первой же волной.
– Я справлялся по хроникам в имперском свиткохранилище, кин Ахнаро. В то лето практически не было крупных штормов, а три дня после крушения «Отваги» вообще царил полный штиль.
Они проговорили весь вечер. Географ доказывал и объяснял, распорядитель Ложи, хоть и заинтересовался под конец логическими построениями Иррабана, все же так и не поверил в его теорию:
– И это все, что у вас есть, высокоученый кин? Не густо. Одни только домыслы и предположения. Вряд ли Ложа заинтересуется вашей теорией.
– Но… вы хотя бы доложите обо мне? Я прошу Ложу об аудиенции.
– Я попробую, кин Иррабан. Ничего не обещаю, но попробую. Однако запомните: чтобы убедить в своей правоте отцов гильдий вам потребуются более веские доказательства. Мастера Ложи слишком занятые люди, чтобы слушать простой полет фантазии. Пусть и самого уважаемого географа в стране.
Иррабан ждал ответа из Ложи почти четыре оборота. В нетерпении выглядывал в окно – не едет ли гонец с приглашением на аудиенцию, дергался на каждый стук, а стоило отлучиться из дома хотя бы ненадолго, как его тут же начинали мучить видения: посланцы Высшего мастера прибыли за ним, не застали дома и вот-вот уедут. Географ со всех ног бросался домой, врывался в гостиную с криком: «я здесь!», но… Там было пусто. Летис, прислужник, лишь пожимал плечами:
– Никто не приходил, благородный кин.
Разочаровавшись в протекции кина Ахнаро, Иррабан послал краткое содержание своей теории в секретариат Ложи и своему бывшему учителю Агравенону, распорядителю имперской Академии.
К сожалению, о последствиях он не подумал.
После того, как тезисы прочли в императорском дворце, между солмаонским дипломатическим двором и Ложей немедленно развернулась тайная переписка. Часть сверхсекретных писем удалось скопировать шпионам Чжандоу. В Соцветии Юга их изучили с немалым интересом и разработали собственный план. По личному указанию императора он не должен был нуждаться ни в средствах, ни в людях.
Ничего этого Иррабан, конечно, не знал. Он просто ждал ответа.
И вот, в день, когда он уже почти перестал надеяться, случилось невероятное. Уже после заката, когда измученный бесполезным ожиданием Иррабан сел вечерять, у ворот послышалась какая-то невнятная возня.
«Может, заказчик? Какой-нибудь капитан, что, как обычно, пребывает не в ладах со временем. Корабль пришел в гавань три дня назад, уходит завтра, позарез нужна карта Сарголийского побережья. А почему не зашел вчера – не спрашивайте. Я вообще не помню, где был эти три дня».
Но проворный Летис уже успел слетать к воротам.
– Вам просили передать, благородный кин.
На стол перед Иррабаном лег свиток темного, самого дорого, пергамента, перевязанный витым шнуром с тремя серебристыми нитями – символическими тремя лианами. Узел скрепляла тяжелая деревянная бирка, благоухающая смолой. На ней – личная печать Высшего мастера.
Дрожащими руками ученый развернул пергамент:
«Высокоученому благородному Иррабану сыну Келлигана кин Лахья!
