– Что подать доброму господину?
Да, сейчас это просто игра. Но всего лишь четыре оборота назад не только он слышал от нее эти слова.
Юнари рассказала, что ее семья разорилась во время последнего наводнения. Их надел располагался на самом удобном, нижнем уровне. Но «самый удобный» – не всегда самый защищенный. Разъяренная весенними дождями река заполонила долину, добралась до самого подножья холмов. Смыла перегородки между наделами и ушла, унося с собой и верхний, только что удобренный, слой земли, и высаженные зерна. Десятки семей разом оказались нищими. Император, да продлится вечно его правление, приказал наместнику провинции выделить в помощь пострадавшим новый надел и немного посевного зерна. К несчастью, желающих оказалось слишком много, и на каждую семью хватило лишь по двадцать алинов – то есть немногим более заплечного мешка.
Ходят слухи, что солмаонцы, которым тоже не всегда хватает запасов на долгую, студеную зиму, в таких случаях выносят на мороз «лишних» детей. Варвары – что с них взять? В Соцветии, хвала Небесному Диску, до чадоубийства не доходят даже самые отчаявшиеся. По укоренившемуся невесть с каких времен укладу крестьяне продают лишние рты в услужение – старших детей, чаще девочек, достаточно взрослых, чтобы работать, но не вошедших еще в пору замужества. И жива останется родная кровинка, и пригоршня медяков не покажется лишней обедневшей семье. Вот и ползут караваны перекупщиков вслед за речным половодьем, переполненными возвращаясь в город.
На торгах крестьянских детей с охотой разбирают прачки, торговцы, владельцы постоялых дворов, портомоен и трактиров. Потому что знают: стараясь услужить, девчонки будут работать изо всех сил, чтобы – не приведи Небесный Диск – не разгневать хозяйку, иначе снова выставят на торг. Неизвестно еще, куда попадешь, и не будет ли там во сто крат хуже! Особой платы прислужницам не положено: кормежка, одежда раз в три оборота и место, где спать. Дешево и выгодно.
Конечно, одинокие мужчины и хозяева Веселых домов прикупали бы девчонок с неменьшей охотой и за большие деньги, но это строго-настрого запрещал специальный эдикт императора, да продлится вечно его правление. В том же эдикте предписывалось через пять лет отпускать трудолюбивую «покупку» домой, снабдив десятью медяками на дорогу. Но чаще всего почему-то получалось так, что за время служения девчонки портили или ломали целый ворох дорогущих вещей и, отрабатывая стоимость, трудились отнюдь не по пять лет. Некоторые попадали в кабалу навсегда. Рассказывали, впрочем, что и содержатели Веселых домов все-таки получали свою долю молодых и неопытных тел, встречая повозки перекупщиков за стенами города, куда не достигает бдительный взор стражников и легионеров. Врали, наверное… кто же осмелится нарушать императорский приказ.
Юнари повезло, если, конечно, это можно так назвать. Перекупщик попался не вредный – кормил в дороге сносно и почти не обижал. Она благополучно добралась до города вместе со всем караваном, отстояла свое на торгах и попала в прислужницы к мастеру-распорядителю Коцеру, тощему старику с сухой пергаментной кожей, владельцу самых больших в городе общественных терм.
Там Косталан впервые ее и увидел. Увидел – и не смог отвести взгляда, хотя смотреть там было особо не на что. Самая обычная девчонка, мокрая и босоногая, с грязными, спутавшимися волосами. Руки в извечных цыпках, красные, неухоженные, с обкусанными ногтями. На лице – гарь и медные чешуйки сотен оттертых котлов, алые пятна от жары. Но ведь было в ней что-то, совершенно необычное, сказочное,
Косталан до сих пор недоумевал: как же ему удалось все это разглядеть?
Он сидел на невысокой скамье, завернувшись в простыню, отдыхал от жара парной. Мимо порскнула девчонка-прислужница, и кузнец остановил ее. Хотел попросить ковшик холодной воды…
И пропал. Так и рассказывал эту историю друзьям: «Пропал, ребята, совсем пропал, сижу, молчу, рот в глупой ухмылке растянул, зубы скалю».
Да и девушка почему-то не слишком торопилась высвобождать руку из его задубевших ладоней. Спокойно смотрела на него и также улыбалась.
За что и поплатилась.
Из-за двери послышались невнятные проклятия, потом она с треском распахнулась, и в комнате появился распорядитель Коцеру.
– Где эта тупая неумеха?! Юнари!!! Куда ты подевалась, глупое отродье!
Девушка ойкнула, не сообразив сразу, что лучше, наверное, было бы промолчать – подслеповатый старик мог ее просто не заметить.
Распорядитель обернулся на звук.
– А-а, вот ты где!!! Простите, любезный гость, – обратился он к Косталану, – глупая девчонка вам помешала? Ну, сейчас я ее проучу!!!
Коцеру вытащил из-за пояса бамбуковую трость. Юнари отскочила в угол, привычно прикрыла голову руками. Кузнец с ужасом понял: то, что произойдет сейчас, для нее не впервой. Старик бил ее раньше, не раз и не десять.
Наверное, ему очень нравилось ощущать над своей «покупкой» абсолютную власть. Тот, кто сам привык прислуживать и угождать, всегда отыгрывается на подчиненных.
– Мало того, что ты до сих пор не отмыла котел внизу, так еще и к посетителям пристаешь!!! Тварь негодная!!!
«И этот старый пень осмеливается ее бить? Не только поносить последними словами, но и бить?»
Распорядитель взмахнул тростью, Юнари сильнее вжала голову в плечи и зажмурилась.
Сначала она услышала свист, но боли не было. Что-то треснуло, как бывает, если ломаешь об колено сухую ветку, потом захрипел человек. Голос показался девушке знакомым.
Она открыла глаза. Высокий кузнец держал в одной руке обломки трости, другой, ухватив за горло, прижимал к стене распорядителя Коцеру. Неожиданный спаситель стоял выпрямившись, широко расставив ноги, и от этого казался просто огромным. Сильным и справедливым, таким, как она часто себе представляла справедливого мстителя, отлеживаясь в портомойне после очередной порки. Юнари верила, что однажды придет человек, накажет мерзкого Коцеру и заберет ее с собой.
Девушка и представить себе не могла, что мечты сбудутся так скоро.
Кузнец улыбнулся ей и спросил:
– Пойдешь со мной?
Она бы и рада ответить, что да, конечно, хоть на край света, хоть в земли северных варваров, но от недавно пережитого испуга пересохло в горле. Юнари смогла лишь кивнуть.
– Хорошо, – кивнул он и отпустил распорядителя. Коцеру рухнул на каменный пол с громким «ух-хх». На мгновение девушке показалось, что старик мертв. Но нет – он шевельнулся, закашлялся, ухватился руками за горло и принялся его массировать.
– Х-ххх… Ты чуть не задушил меня, обезьянье отродье!!!
– Вот как! А куда девался «любезный гость»? Думай, что говоришь, старик!
– Ты… х-хх… ты смеешься надо мной! Да я сейчас кликну охрану и…
– Зови, – кузнец резко сжал ладонь, и обломки трости, жалобно крякнув, треснули и рассыпались на полосы. – Посмотрим, кто кого. Вряд ли твои молодцы каждый день ворочают молот весом в пятьдесят алинов.
Он наклонился к самому лицу распорядителя и спокойно закончил:
– Не забудь еще и о том, что завтра весь город будет судачить о драке в твоих термах. Уверен, слухи обязательно привлекут к тебе новых клиентов!
– Ладно… х-хх… ладно, – прохрипел Коцеру. – Убедил. Девчонку я и пальцем не трону. Доволен?
– Сейчас не тронешь, так потом отыграешься.
– Клянусь, я…
– Я не верю тебе, старик.
– Проклятье! – распорядитель оперся на скамью, с трудом поднялся. – Что тебе еще нужно?!
Юнари стояла ни жива, ни мертва.
– Я выкуплю у тебя девушку, – кузнец повернулся к ней. – Сколько тебе осталось?
– Четыре лета, – быстро сказал Коцеру.
Жадность взяла в нем вверх над мстительностью. Он уже забыл про сломанную трость и саднящее
