шагами двор. Два сапога – пара. Сейчас еще и главный литейщик Енгарно заявится… А! Вот и он, легок на помине.
Скорее всего, Всевидящему Оку тоже не терпелось. Солнце поднялось совсем невысоко, может, на три ладони от горизонта, как в кузни пожаловал Зрачок Креганон. С ним приехал невысокий пожилой чиновник с золоченой серьгой в ухе и нарукавным знаком личного посланника императора. Ресницы кланялись ему чуть ли не до земли, литейщики приветствовали несколько более сдержанно, но тоже эмоционально: шутка ли – сам Беспристрастный Свидетель, глаза и уши императора, да продлится вечно его правление!
Не зря, значит, лютовали слуги Ока – дело-то и впрямь выходит не простое, государственной важности.
Зрачок подошел к Косталану:
– Доброго дня, Косталан-са!
– Доброго… – проворчал кузнец. Совсем промолчать он все-таки не смог – слишком важный день сегодня, зачем очернять его ненавистью?
А вот Свидетелю мастер поклонился. Тот кивнул в ответ, как и подобает в таких случаях: вижу, мол, приветствие и тебе, добрый мастер. Сам понимаешь, сейчас мне не положено проявлять эмоции, я должен оставаться беспристрастным, чтобы доброе расположение или неприязнь не смогли повлиять на мой рассказ императору.
– У вас все готово? – спросил Креганон. – Тогда начинайте. Всевидящее Око, советники и сам император, да продлится вечно его правление, ждут от нас вестей. Негоже заставлять их ждать слишком долго.
Косталан кивнул, махнул рукой:
– На-ачали!!!
Подмастерья скорой ногой натаскали в котел воду, другие сложили под ним целую гору поленьев маслистого дерева. Кузнец специально выбрал именно его – он жара выделяется горючая смола, вспыхивает сама, и в итоге дрова горят раза в полтора дольше обычных, ровно и надежно.
Еще вчера Косталан мечтал самостоятельно зажечь огонь на первых испытаниях. Но сейчас передумал. Вытащил из-за пазухи кресало, протянул расчетчику:
– Ринтагавор-са, вы самый почтенный человек среди нас. С вашими годами не сравнится никто. Вам и честь.
Краем глаза кузнец заметил, как удивленно приподнялась бровь у Креганона. Может, думал, что ему предложат зажечь огонь? Нет, вряд ли. Скорее всего, не понял, почему это изобретатель доверил другому то, что по праву принадлежит ему. Наверняка, и объяснение нашел, сообразно своей извращенной соглядатайской логике.
Мастер Ринтагавор целое мгновение, показавшееся Косталану вечностью, смотрел прямо на него. В уголках глаз старика кузнец заметил блестящие слезинки. Потом расчетчик коротко поклонился, кряхтя, присел перед котлом и чиркнул кресалом. Искры брызнули на поленья, те сразу занялись и, спустя совсем немного времени, весело потрескивали. В чистое, по-утреннему прозрачное небо поднялся столб сизого дыма.
Сзади кто-то неистово молился Небесному Диску – его красный, всевидящий глаз как раз появился над горизонтом. Косталан и сам поймал себя на том, что губы шепчут слова покаяний и просьб.
Ринтагавор завороженно стоял и смотрел на пламя, сжимая в руке кресало. Мастера позвали, но он, казалось, ничего не слышал. Два подмастерья, испросив разрешение у Косталана, осторожно взяли старого расчетчика под руки, увели под сень навеса, принесли скамеечку. Он сел, все так же неотступно наблюдая за пляской огня и крепко зажав кресало в кулаке.
Внутри котла постепенно нарастал глухой шум, потом забурлила вода. Пародел закипел.
– Пора! Открываем желоб! – сказал литейщик Енгарно. Руки мастера жили своей беспокойной жизни – он то стискивал их, то теребил бляху с молоточками, знак своего цеха, то нервно почесывал подбородок.
– Рано, – ответил Косталан. – Чем больше воды обратится в пар, тем теснее ему будет внутри. А значит, тем больше окажется его сила.
Шум становился все сильнее, котел начал вздрагивать и покачиваться.
– Присоединяйте груз! – скомандовал Косталан.
Подмастерья в толстых кожаных рукавицах – чтобы не обжечься, заткнули выходной желоб толстой железной чушкой, привязали к ней груз и перекинули веревку через поперечную балку постамента.
Креганон обернулся к мастеру:
– Что это?
Жгучий огонек интереса в его голосе нельзя было не услышать.
– Эту часть мы называли толкателем. Пар внутри рвется наружу, но мы откроем ему лишь узкий желоб, отчего сила увеличится многократно. Пар устремится вперед, двигая толкатель перед собой. Тот, в свою очередь, потянет груз, привешенный на веревке, и мы сможем узнать, какова сила пародела.
– Сколько весит груз?
В первое мгновение Косталан даже не сообразил, кому принадлежит этот скрипучий, лишенный всяких интонаций голос. Потом сообразил.
– Сто алинов, Беспристрастный Свидетель. Немногим больше взрослого человека.
– Вы думаете, пар сможет поднять такой вес? – недоуменно спросил Зрачок Креганон. – Легкий, невесомый пар?
Несмотря на внутреннее напряжение, Косталан усмехнулся. «Да, есть в Поддисковом мире такое, над чем ты не властен. И что не поймешь никогда, как не напрягай свой палаческий умишко!»
– Сейчас увидите.
Котел дрожал, как крыша дома при небольшом землетрясении. Шум бурлящей воды усилился настолько, что мешал разговаривать.
Косталан шагнул вперед, развел руки в стороны – разойдись, мол – и взялся за веревку, открывающую заслонку выпускного желоба.
– Ну! – прохрипел Енгарно. Он стоял красный, как заходящий Небесный Диск. У мастера-литейщика всегда были нелады с кровью, лекари называли эту болезнь загустением. От долгой работы или, как сейчас, от сильного волнения, его кровь густела, начинала течь медленнее, отчего Енгарно становился похожим на перезрелый плод солнечного дерева.
– Х-ха! – выкрикнул Косталан, с силой потянул веревку. Она поддавалась с трудом, и ему пришлось повиснуть на ней всей тяжестью.
Заслонка со звоном выскочила из пазов, но этот звук услышал только сам мастер, потому что стоял рядом. Перегретый пар рванулся наружу с таким ревом и грохотом, что с окрестных деревьев снялись птицы, а люди, стоящие вокруг на какое-то время просто оглохли.
Толкатель полетел вперед, словно от хорошего пинка, потянул за собой стоалиновый груз. Тяжеленная чушка легко, как человеческий волос, взлетела на высоту балки, перемахнула через нее, замерла на мгновение в самой верхней точке траектории, а потом рухнула на землю, разметав аккуратную поленницу запасных дров.
Такого эффекта не ожидал даже сам изобретатель. Косталан посмотрел на здоровенную железную дуру, которая только что летала, словно птица, помотал головой и заорал во все горло.
Крик подхватили остальные, заглушив даже змеиное шипение выходящего пара. Подмастерья и литейщики помоложе обнимались, вопили, будто детишки на площадке для игр. Мастера Енгарно и Ринтагавор, не сговариваясь, подошли к изобретателю и одновременно поклонились. Не как равному, а как ученики своему учителю.
Косталан смутился, подскочил к ним, обнял, заставил выпрямиться и сам склонил голову, словно нерадивый сын.
– Я бы ничего без вас не смог, благородные умельцы. Спасибо, мастер Енгарно. Спасибо, мастер Ринтагавор.
«Благородные умельцы» – так на древнем наречии называли только настоящих искусников, способных, по преданию, подковать домашнего жука-усача или связать сотни железных нитей в неведомый узор при помощи одного только молота.
