Когда раздался звонок, я сразу не открыла, а спросила: «Кто там?» Услышала ответ: «Почта, заказное письмо», я отодвинула задвижку. Они ввалились втроем. Первый оттолкнул меня в сторону и сразу прошел в комнату, где была Анка, тогда тот, второй, схватил меня за горло и втащил в комнату. Третий ни в чем не принимал участия, но я заметила, что он держал под мышкой пару темных досок. Очутившись в комнате, я увидела, что Анка стоит у стены, а тот, в очках, держит револьвер и все время повторяет: «Где деньги, говори, иначе пристрелю как собаку!» Меня привязали к стулу и воткнули в рот кусок тряпки. Потом тот, третий, что принес доски, по-дожил их на пол, вынул из кармана какую-то бутылку и кусок бинта. Полил из бутылки, подошел к Анке сзади ц приложил бинт к ее лицу. Бедняжка даже не крикнула. Сначала пробовала вырваться, потом как-то обмякла и осела на пол... Тогда они быстро сложили эти доски, у них были какие-то крючки на концах, и получился ящик, похожий на тахту. Они положили Анку в этот ящик и накинули наше покрывало...— Женщина прервала рассказ и провела ладонью по шее.— Еще болит, но я уже заканчиваю. Потом обыскали квартиру. Очевидно, все дело было в деньгах, о которых они спрашивали Анку. В конце концов, вынесли Анку в этом ящике. Прежде чем они закрыли за собой дверь, я услышала, как один сказал другому: «Будь осторожен, а то испортишь стену, жильцы предъявят претензии пани Уейской...»
Что отвечала Эльмер на вопрос о деньгах?
Я не знала, что она такая отважная. «Ищи, мерзавец,— отвечает,— может и найдешь! А если нет, возьми себе мои пятьсот, они в сумке!»
А он что?
Я думала, он ее ударит, но, видно, сдержался и, извините, пан комиссар, отвечает: «Вндал я в заднице твои пятьсот! Ты прекрасно знаешь, о каких деньгах идет речь. Отвечай, где спрятала!»
— А между собой они ни о чем не говорили? Попробуйте вспомнить.
Женщина покачала головой.
Только отдельные слова, ничего особенного...— прошептала она с трудом.
Теперь отдыхайте. Может быть, вы мне еще понадобитесь, но это уже позже... Ну, как? — обратился Выдма к Герсону, который вернулся и молча прислушивался к разговору.
Поручик пожал плечами:
— Ничего, за что можно было бы зацепиться. Жилец с первого этажа видел, как выносили тахту и сунули в машину. Это же видели еще двое парней, слонявшихся в это время по двору. Я записал их фамилии.
Гм... Негусто... А Бурый?
Еще разговаривает.
Хорошо, идем. Мы освобождаем вас от работы,— обратился он к пани Уенской.— Прошу вас никуда из дома не выходить. Считайте, что это запрет. В случае необходимости бюллетень будет продлен. Но из дома ни на шаг, пока я не разрешу.
Они спустились вниз, майор отыскал сержанта и отдал ему распоряжения, а потом вместе с поручиком сел в ожидавшую их «варшаву».
Приехали за тахтой, а завтра обнаружим ее труп,— с горечью заметил Герсоп, когда машина свернула на Ягеллонскую,— хорошо, если не расчлененный...
Похоже, она прихватила их добычу. Как ей это удалось, черт его знает, но выходит так: мы преследуем их, а они ее...
Да еще тот тип,— добавил Герсон.
Ах, тот, с пальто! Что-то в этом кроется, но что? Пожалуй, Стефан, следует заняться им...
После этого похищения мне все представляется в несколько ином свете,— вздохнул поручик,— бывают ситуации, когда лучше быть подчиненным, чем начальником...
Нечего умничать! — произнес со злостью Выдма, а потом добавил уже спокойнее: — Да, видно, придется давать объяснения...
Сознание возвращалось медленно, страшно мутило. Ей казалось, что вот-вот ее вывернет наизнанку. Голова раскалывалась от боли, будто кто-то сжал ее железным обручем. Она попыталась сесть и застонала, но подняться не смогла, так как руки и ноги были связаны.
Она лежала на железной кровати, на сеннике, покрытом каким-то выцветшим одеялом. Опустив на пол связанные ноги, она села, но встать не смогла: конец веревки, которой ее связали, был прикреплен к металлическим прутьям кровати. Тряхнув головой, Анка откинула волосы, спадавшие на лицо. И опять вскрикнула от боли. Постепенно она совсем пришла в себя. Осмотревшись по сторонам, поняла, что лежит в небольшой грязной комнате, под потолком горит лампочка без абажура. Возле кровати стоит табурет, у одной из стен — стол и колченогий стул. Решетки на окне нет, но зато снаружи оно прикрыто ставнями. В открытую дверь виднелась темная пустая комната.
Она опять застонала, когда чуть шевельнула головой. Боль постепенно утихала, но тошнота не проходила. На трухлявом сеннике со сбитой соломой сидеть было неудобно, а передвинуться она не могла, не пускала веревка. Анка сидела в неудобной позе, опустив голову, и пыталась вспомнить, что произошло.
Неожиданно из темноты долетели до нее слова.
— Ну как? Пришла в себя? — Скрипучий старческий голос спрашивал ее безучастно, но и без явной враждебности.
Она вскинула голову от неожиданности — чей же это голос отозвался в зияющей черноте двери?
Кто там? Кто вы? — спросила она со страхом.
Не задавай глупых вопросов.— На сей раз ответ прозвучал резко.— Говорить можешь?
Могу... но,— простонала она,— почему вы не войдете сюда? Почему меня связали?
Так надо. Надеюсь, у тебя хватит ума понять; не советую просить, чтобы я вошел. Если это случится, ты должна будешь умереть.
Почему? Что вам от меня надо?
— Отдай деньги, которые взяла у Виктора. — Не брала я у него!
Он сам тебе дал? Возможно. Только интересно, почему же ты его не ждала у него на квартире, как он тебе велел. Из-за этого он и погиб.
Ни о каких деньгах ничего не знаю!
На какое-то время в темной комнате все затихло. Потом опять раздался голос:
— Значит, так... Я ожидал этого. Виктор пошел тем же путем, только потом ему пришлось признаться. Думаю, и ты так поступишь.
Она помолчала какое-то время, потом спросила:
Значит, вы убили Виктора?
Да, мы. Он обобрал своих дружков и пытался выкрутиться. Говорил вначале то же самое, что и ты, будто ничего не знает. А когда его прижали, заговорил, сказал, что деньги отдал тебе.
Это неправда...
— Повторяю, ты делаешь ту же ошибку, что и твой Яблочко. На него нашли управу и с тобой справимся.
Мужчина говорил чересчур спокойно, будто главное для него — как можно точнее выяснить обстоятельства дела,
— Говорю вам, не брала я деньги!
— Ты глупее, чем я думал, Значит, хочешь расстаться с жизнью из-за этих денег...— до нее донесся короткий, скрипучий смешок.— Ведь тебе пе удастся пустить их в дело.
Что вы со мной собираетесь делать?
Вариантов у нас много. Виктору мы развязали язык с помощью раскаленного уголька, а для тебя, пожалуй, достаточно лезвия.
Вы не сделаете этого! — Голос у нее задрожал от страха.
