атмосферу.
Подошел официант и принял заказ.
— А как выглядит румынская грамматика с точки зрения иностранца? — спросил Серджиу, который не знал, как еще поддержать беседу.
— Достаточно сложной.
Все начали наперебой приводить различные грамматические тонкости, которые никого не интересовали, но любая тома, какой бы она пи была скучной, лучше, чем молчание. Обед подходил к концу. Когда подали фрукты, Серджиу вдруг осенила идея, которая показалась ему спасительной.
— Если вы, мадемуазель, говорите, что приехали сюда упражняться в румынском языке, то давайте послушаем, как вы произносите: па дворе трава, па траве дрова. Но только повторяйте все быстрее и быстрее.
Медленно это у Элси получалось, а быстро… Мужчины расхохотались. И лицо у девушки, которая нахмурилась, стараясь выталкивать одно слово за другим, выглядело так; потешно, что даже Ирина улыбнулась.
— Довольно, мадемуазель, — в конце концов вмешалась она. — Не давайте им повода насмехаться над вами. Они злые. Разве вам по обидно, что они хохочут?
— О нет, мадам, — отвечала девушка, глядя ей прямо в глаза. — Мне представляются злыми те люди, которые совсем не смеются.
— То есть вроде меня? Это я совсем не смеюсь. Вы считаете, что я злая?
Наступило молчание.
— О нет, — заговорила Элен. — Вы чем-то озабочены, настолько озабочены, что находитесь где-то не здесь. Разве не так?
Ты совсем не глупа, подумала Ирина, но тем хуже для тебя. Нужно сделать так, чтобы ты сама убралась отсюда, и поскорее… Я найду средство, можешь не беспокоиться!
— Часиков до шести мне бы хотелось поспать, — сказал Серджиу, когда они вышли из ресторана и направились к дежурному за ключами. — А потом покатаемся на лодке. Согласны?
Никто не произнес ни слова, и это молчание Серджиу принял за согласие.
— Вы присоединитесь к нам, мадемуазель, не так ли?
Прежде чем девушка успела что-то сказать, Ирина заявила:
— Никакие лодки меня не интересуют. Если хотите, катайтесь без меня.
— Пожалуйста, триста одиннадцать, — обратился Виктор к дежурному.
— И триста двенадцать, — спокойно произнесла Элен Симонэн, в то время как за спиной у нее три человека стояли как громом пораженные. Дежурный вручил ей два ключа. Элен протянула Виктору ключ от его номера и, словно изнемогая от усталости, опустилась в кресло.
— Хочу написать папе, — сказала она, доставая из сумочки ручку и блокнот. — Это ужасно. Я каждый день должна отправлять по письму. — И Элен принялась писать.
Ирина в страшном раздражении бросилась к Серджиу, который еще не пришел в себя от изумления.
— Чего ты стоишь? Ты забыл номер нашей комнаты?
Виктор наклонился к Элен, чтобы попрощаться. Девушка подняла печальный взгляд, словно желая сказать: вот видишь, как я была права. Но, к удивлению Виктора, она громко, даже чересчур громко, желая, чтобы все ее слышали, спросила:
— Вы в гольф играете? Давайте сыграем партию? Сейчас я допишу письмо, быстро переоденусь и спущусь вниз.
— Гольф… я… да… Почему бы и нет, но ни разу в жизни не играл.
— Вы быстро научитесь. Прекрасная игра.
Уже поднимаясь по лестнице, Серджиу бросил:
— Желаю вам хорошо развлечься.
Ирина поднималась тяжело, ноги словно прирастали к ступеням. Назад она не оглядывалась, а если бы оглянулась, то увидела бы, как Виктор пытается выразить на своем лице все, что необходимо Ирине, если их взгляды встретятся. Но этого не случилось. Ирина так и не пожелала обернуться, а он так и остался со своими не совсем приятными мыслями… Кажется, Ирина не верит, что я просто так привел эту девчонку. Этого только не хватало. Неизвестно даже, когда я смогу с ней объясниться, когда мы сможем оказаться наедине. Пока ясно только одно: она убеждена, что я затеял любовную интрижку. Я должен рассказать ей все как было. Ладно, я ей расскажу, но нужно, чтобы она мне поверила. В конце концов, почему она должна мне не верить? Как могут существовать между нами такие недомолвки, такая преграда, которую ни один из нас не может преодолеть? Неужели она вообразила, что именно сегодня, теперь, здесь, в такой ситуации, которую она прекрасно знает… как ей могло прийти в голову, что я собираюсь ухаживать за этой девочкой?
— Я готова.
Элен закончила свое письмо. Куда это нужно идти? Куда ему придется тащиться за ней? Только гольфа теперь ему и не хватает! Как отказаться, чтобы не выглядеть невежливым? В конце-то концов, поиграем немножко в гольф, а там посмотрим. Может, завтра мы даже и не встретимся.
Как только Ирина и Серджиу оказались в номере, начался неприятный разговор, инициатором которого был муж.
— Скажи на милость, чего ты добиваешься?
— Но я же молчала.
— Конечно. Именно это и нужно обсудить. Почему ты так вела себя? Эта девочка ничего тебе не сделала.
— Но я тоже ничего ей не сделала.
— Неправда. Так бы и выцарапала ей глаза!
— Не выдумывай. Но я вижу, что и тебя она занимает…
— Он мужчина, дорогая. Чего ты хочешь? А она одинокая девушка. Я не знаю, как они познакомились, но Виктор нам расскажет…
— Тебя это интересует? Пусть он тебе и рассказывает! А я не желаю терять время, чтобы следить за развитием его любовных интрижек.
— Послушай, Ирина, я вижу, ты не в себе. Куда девалась твоя деликатность, ты толкуешь только об интрижках… Даже намекаешь, что и меня она занимает.
— Я не намекала. Я прямо сказала.
— Вот именно. Хочешь знать правду? Да, занимает.
Ирина посмотрела на Серджиу с особенным интересом.
— И ты мне это говоришь?
Очевидно, это ужасно, что я делаю, подумала Ирина. Это ужасно. Я не имею права упрекать его. Я последнее существо на земле, которое может что-то поставить ему в вину. Но что я могу сделать? Научите меня, что делать? Вы, люди, которые знаете все, научите меня… Это отвратительно, и я понимаю это, я стыжусь сама себя, я должна разыгрывать ревнивую жену, хотя на самом деле мне все равно, — нет, мне было бы даже приятно, если бы он спутался с этой француженкой, чтобы я действительно могла упрекнуть его и могла наконец… А почему и нет? Может, лучше Виктор скажет? Я или Виктор, это не имеет значения. Пора нам вылезать из этой грязи, она мне отвратительна…
— Да, я говорю это тебе, потому что он может потерять голову, а мы — нет!
— Что ты хочешь этим сказать? Не понимаю.
— Господи, то, что есть: она красива, и ей сам черт не брат…
— Ладно, ладно, можешь не углубляться в подробности.
— …но она француженка, и это мне совсем не нравится.
В голове Ирины всколыхнулись самые разные мысли. Значит, Серджиу допускает какую-то связь между этой Элен и тем, что произошло на работе… Не знаю, прав он или неправ, ясно только одно, что я не упущу такой возможности. Хотя то, что пришло мне в голову, отвратительно… Использовать Серджиу, чтобы он высказал Виктору все, что думает, и убедил его избавиться от француженки. В конечном счете…
— Ты полагаешь, что возможно… — начала она.
