– Это только сегодня, потому что среда. А вчера и завтра – всем одинаково, сто юаней. Зато в субботу – целых двести. И вообще, радуйся, что с тебя только полторы сотни. При твоих размерах вполне могли взять как за двоих… – Ли Мэй ущипнула меня за бок и игриво подмигнула. – Мой Тотори…
Я уже знал, что этот «тотори» – какой-то толстяк-покемон из ее обожаемого аниме.
– Я не толстый. Я – крупный, – привычно возразил, расправляя плечи.
Наконец мы прошли билетеров и разошлись согласно указателям: мальчики направо, девочки налево.
Я быстро переоделся в купальные шорты и ждал Ли Мэй возле раздевалок, в условленном месте, с пакетом в руках.
Начинало припекать. Солнце стремительно заливало небо, сдирая лучами его тонкую утреннюю синеву. Ли Мэй все не появлялась, и я прохаживался вдоль стены, маясь, как Ипполит Матвеевич.
Мимо шныряла самая разнообразная публика. Молодые мамаши с крикливыми детьми, мужики-толстяки в смешных плавках и купальных шапочках, худющие тонкокостные подростки, девчонки с фигурами «сосиской»… Величаво прошли две красотки в голубых закрытых купальниках, приободрив меня мимолетным любопытным взглядом. За ними просеменил нагруженный фототехникой парень в шортах и несколько его ассистентов, с треногами и отражателями. Иногда в толпе мелькали белобрысые головы лаоваев.
Вышла Ли Мэй.
Надо ли говорить, что купальник себе она выбрала традиционный… Темный, почти черный, наглухо закрытый, больше напоминавший трико для занятий греко-римской борьбой. Поверх нелепых шорт колыхалась оборка кокетливой юбочки.
– Что-то не так? – в беспокойстве спросила она, заметив мой взгляд.
Протянул ей пакет.
– У тебя отличная фигура. Получше всяких моделей, между прочим, – кивнул я в сторону удалявшейся съемочной группы. – Поэтому уверен, мой подарок тебе подойдет намного больше. Надень это. Я тебя подожду.
Ли Мэй с опаской заглянула в пакет.
– Ни за что! – глаза ее зажмурились. – Ни. За. Что. Ты все-таки купил сам…
– Конечно. Я был на Хайнане и видел, в чем появляются на пляже твои соотечественницы. Нет, когда бабульки подобным образом одеваются, это еще понятно, но молодые и красивые так делать не должны.
– Я стесняюсь.
– Цветок мой, это самое обычное и скромное бикини. Не мини, и уж тем более – не ультра. В пляжном волейболе – форма и то откровеннее. А это, между прочим, официальный вид спорта. Вперед!
Развернул Ли Мэй и ободряюще хлопнул по заду.
Изображая всем видом – походкой и покачиванием головы – негодование, она скрылась в блоке раздевалки.
На этот раз мне пришлось помаяться подольше. Я даже начал раздумывать, как бы проникнуть внутрь, или как ее позвать – мне казалось, она просто сидит на скамейке и не хочет выходить.
Когда я уже взмок на солнце и отчаялся, она, наконец, вышла.
Одного взгляда на грудь под тканью купальника, плоский красивый живот, бедра, линию которых так любят называть «волнующей», и ровные ноги, которые сейчас она переставляла неловко и скованно, мне хватило, чтобы самодовольно крякнуть. Гордость распирала меня – и за свою девушку и за удачную покупку. О том, что я исколесил в поисках нужного весь Шанхай и потратил на это два дня, я с легкостью позабыл.
Ли Мэй, сложив руки на груди и сутулясь, разглядывала узоры плиток под ногами.
– Идем.
Взял ее за локоток.
– Я тут зажарился уже.
– Так тебе и надо… – проворчала она, но я заметил легкую улыбку. – Знала бы, купила бы тебе… Такой, как у Бората в фильме.
Я вспомнил ядовито-зеленое мэнкини лжеказахского журналиста, с лямками-подтяжками, и рассмеялся.
– Ради тебя готов голышом пробежаться, если тебе понравится. Хочешь?
Потянул резинку книзу.
– Ты что… – удержала меня Ли Мэй и оглянулась.
Я подхватил ее на руки и понес в сторону воды, музыки и людского визга. Донес бы до местного пляжа, но на полпути меня остановил коротким свистком распорядитель. Каждый посетитель должен пройти через ножную ванну с хлорной водой. Не исключая девушек на руках…
…Не раз потом я вспоминал, как тянул на «глубину», где вода едва доходила мне до ключиц, жалобно визжавшую Ли Мэй, как обхватывала она меня ногами и цеплялась за шею, как пугалась звука сирены – предупреждения о начале искусственного шторма и порывалась выбежать из воды вместе с толпой соотечественников с желтыми надувными кругами вокруг талии… Каких трудов мне стоило притащить ее к желобу водного спуска и спихнуть вниз, ринувшись следом… Как вымаливал прощение после спуска, собрав толпу человек в сто: на глазах благодарных зрителей хватал Ли Мэй за руки, пытался обнять, целовал прохладную гладкую кожу в мелком водном бисере…
И вот теперь – непонятная поездка с Инной, следствие ненужной встречи и моего безволия.
Уступка фантому былого.
Мне хотелось напоить Инну. Хоть разок, но сильно. Однако, точно в насмешку, она потягивала через трубочку кокосовый сок.
Банки с джин-тониками – ее давно забытое прошлое.
Молодая успешная сучка.
Отличная фигура – абонемент в дорогой фитнес-центр.
Прекрасные зубы и волосы.
Красивая, ухоженная, уверенная в себе и скучающая со мной женщина.
Ведь я даже не могу с ней спать.
Я элементарно не хочу ее больше.
Ее руки, ее большие руки стали моей паранойей. Как уши Вронского для Карениной. Я старался избегать их взглядом и в мыслях. Запрещал себе думать о тонких и обманчиво слабых руках Ли Мэй.
Алкоголики – люди малодушные, но изворотливые. Уходя от объяснений, избегая нежеланной близости, я просто надирался к вечеру. Начинал утренний разгон пивом, добавлял парой-тройкой бутылок вина к обеду, а там уже и вовсе отпускал тормоза.
Второй день она ходила на пляж без меня. Я оставался в номере, допивал припасенное пиво. Потом вылезал на улицу, бродил по магазинам, прикупал вино, там же пил его из горлышка, болтал о чем-то с продавцами, жевал предлагаемый ими пиньлан – небольшие, с половину большого пальца, зеленые плоды, разрезанные на четыре части. Дольки смазаны непонятной белой дрянью и завернуты в лист. Язык от пиньлана немел, голова слегка кружилась, слюна становилась тягучей и красной. Я научился красиво и длинно плевать. Улицы Саньи заплеваны ужасно: на горячем тротуаре, асфальте дорог, ступеньках ресторанов – везде следы харкотины. Свежие – красные, засохшие – бурые. Там есть и мой посильный вклад…
Несколько раз я покупал для Инны «траву» – ее почти открыто продавали вездесущие уйгуры. Но быстро прекратил: после анаши Инкины домогательства становились невыносимы. Ей все же удалось раскрутить меня на секс. Говоря проще, она обошлась со мной как с резиновым членом. Может, и нет, но чувствовал я себя именно им. Ни стоны, ни крики, ни умелые движения ситуацию исправить не могли – я больше не любил эту женщину, я больше не хотел ее. Все, что мог, было механическим набором обязательных поз и движений – с мутным осадком сожаления сразу после финала и бегством- затворничеством в ванную. Смывая Инкин запах, с недоумением вспоминал себя сходившим с ума по женщине за стеной. Ведь даже хотел убить… Неужели это действительно был я?..
