— Это действительно запретный район?
— Какое это имеет значение?
— Но ведь он не намеренно. Может, позвонить Джеффрису?
— Джеффрис обязан исполнять законы так же, как и все мы.
— Но ведь законы не действуют. Введено осадное положение.
— Тем хуже для этого Гийома.
— Полковник, вы в самом деле хотите его упечь?
— Имею на сей счет установленный порядок.
— Но это же… похоже на нелепость! — Спринглторп в последний момент успел проглотить неположенное слово «идиотизм».
— А чем вы поручитесь, что он не мародер или не соглядатай банды мародеров, только и ждущих от него условного сигнала?
— Полковник, мы слишком часто говорим о мародерах, а ведь ни одного случая…
— Потому-то и ни одного, что мы слишком часто говорим.
— А если я возьму его на поруки?
— Не вздумайте. Пусть это делает виконт Кельтхайр. Придется его искать. Только этого нам не достава…
Пол выскочил из-под ног Спринглторпа. Свет померк, но было видно, как полковник всем телом метнулся влево и распластался на дверце несгораемого шкафа. Что-то хрястнуло Спринглторпа по шее сзади, он ткнулся спиной и локтями о стену, но соскользнул на пол и уже было привстал на корточки, как его пнуло. Он упал ничком, ударился головой. Что-то гремело, падало, разбивалось. Кто-то кричал. Он тоже закричал. Его подбросило, и он падал томительно долго. Упал, и стало совсем темно. В этом стальном ящике сверху на него ничто не обрушится. Значит, он останется невредим, это главное! Как темно!..
3
— Послушайте, не курите здесь! Дышать нечем!
— Тише. Тише!
Фонарь бился о шест палатки и безостановочно дребезжал. Огромные тени метались по стенам и своду, когда кто-нибудь вставал или переходил с места на место, и от этих внезапных бестелесных бросков сжимало горло. В ушибленный затылок монотонно вгрызалась боль, повязка стесняла движения, но они и без того были тяжелы и неуклюжи. Все тело как налилось свинцом. Долго он так не выдержит. Шестьдесят два года возьмут свое, и он рухнет как подкошенный на вздрагивающую землю.
При мысли об этом его закачало, и он сжал руками край стола, чтобы не упасть с узкого железного стульчика.
— Вот здесь трещина выходит на сушу. Ширина ее — метров тридцать. Она идет дугой на юго-восток, вот здесь пересекает реку. Река обрушивается в нее водопадом. Дальше трещина суживается, сворачивает на юг, потом снова на восток, задевает озеро. Судя по всему, озеро стекает в нее. Мы летели вот здесь. Вода отступила метров на двести от берега. Дальше трещина идет очень прямо на юго-восток и теряется в лесу.
— А дороги? («Глупый вопрос. Кто это?»)
Пилот пожал плечами.
— Что? Разорваны? («Конечно же, разорваны!»)
— Кроме этой, восточной. Мы вдоль нее возвращались. Видимых повреждений на ней нет. В пределах зоны наблюдения.
— Скажите летчикам: пусть отдыхают в вертолете, — подсказала Памела, и Спринглторп, через силу подняв голову, громко произнес:
— Благодарю вас. Мы теперь более отчетливо представляем себе наше положение. Вы можете идти и отдыхать в вертолете.
Пилот молча пошел к выходу. Его громадная тень чиркнула по стене палатки. Спринглторп покачнулся.
— Я должен добавить, — сказал он, одолев слабость. — С узла связи нам пока не звонят. Это значит, что связи нет. Ни с кем. Ни на севере, ни на востоке. В том числе и с правительством. С правительственными органами.
— Надо послать вертолет в Файфкроу!
— Мы обсуждали этот вопрос. Из четырех наших вертолетов цел лишь один, остальные повреждены. Мы с трудом сможем восстановить еще один. Запас горючего крайне ограничен. Поэтому мы решили отложить вылет. До тех пор, пока окончательно не выяснится, что иным способом связи не установить.
— А французский самолет?
— Это особый вопрос. Самолет имеет легкие повреждения, его сейчас ремонтируют. Надеемся, что утром он будет в порядке. Мы предполагали использовать его для отправки во Францию обращения за помощью к международным организациям и отдельным странам. Через наше посольство во Франции.
— Это было согласовано с правительством?
— Нет, — сказал Спринглторп и только тут ясно вспомнил слова Джеффриса: «Мы обратимся за помощью». — То есть я хочу сказать, что правительство собиралось это сделать, но, по-видимому не успело. Мы посовещались — мисс Дэвисон, мистер Кэйрд, отец Фергус и я — и пришли к выводу, что медлить нельзя. И мы решили предложить комитету взять на себя ответственность за этот шаг перед всей нацией и ее будущим правительством. Будущим, поскольку очевидно, что сейчас у нас его нет. Ради этого мы вас и собрали. Мы хотели обсудить обращение позже, когда обстановка станет яснее. Но раз уж зашла речь… Может быть, проголосуем? Есть ли возражения против отправки обращения? Нет. Тогда давайте зачитаем проект. Мисс Дэвисон, прошу.
Мертвая тишина. Только ходит ходуном земля и дребезжит фонарь. «Кого назначить вместо раненого Уипхэндла?» — в сотый раз тоскливо подумал Спринглторп, а вслух спросил:
— Какие будут предложения?
— Есть предложение. Надо вычеркнуть слова, что мы лишены правительства, — ответил голос из тьмы, где беспокойно покачивались бледные пятна лиц.
— Но ведь мы же его лишены.
— Нет. Вы и мы — это и есть правительство. Уж раз мы за это беремся… — начал голос и потерялся в нестройном гомоне.
— Это не так. Никто не давал нам таких полномочий. Мы не можем… Тише! Тише, пожалуйста!
— Хорошо, пусть это и не так. Я не юрист, хотя, по-моему, вся эта казуистика гроша ломаного сейчас не стоит. Но нельзя писать, что у нас нет правительства. Нельзя. Поймите! — настаивал голос.
— Кто вы такой? Вы слышите? Назовите себя! — раздался фальцет из глубины палатки.
— Я председатель броканского профсоюзного комитета Ангус Куотерлайф. Я кандидат в члены правления Центрального совета профсоюзов и член руководящего комитета рабочей партии. И готов подписать воззвание от имени этих организаций. И не как член гражданского комитета округа, а вместе со
