В смятении молодой человек принялся озираться по сторонам в поисках любого предмета, которым можно было бы защититься от дьявольского наваждения. Первым делом он хотел позвать на помощь — тут уж не до гордости! Но баронет совсем забыл, что Пьер вызвался всю ночь дежурить возле елки, рядом с несчастным Арчи. Только книга да еще домашние туфли с казавшимися сейчас такими жалкими и глупыми пуховыми помпонами могли послужить ему метательными орудиями.
Но даже туфли были вне досягаемости, поскольку кровать была очень высока. К тому же страх, жуткий и липкий, как предрассветный пот у тяжелобольного, сковал движения молодого человека, сделав волю бессильной, а члены ватными, точно напрочь лишенными костей.
Щелкунчик между тем уже добрался до постели баронета и влажно и проницательно взглянул на него снизу вверх.
— Ты… кто? — только и смог пролепетать баронет. Хотя ответ на его сдавленный вопрос был и без того очевиден.
Кукла повела холодным взглядом, точно разрезала Вадима пополам острым и ледяным, а оттого пока еще нечувствительным стальным полотном. И ничего не ответила.
Тогда молодой человек схватил толстый том, который он безуспешно принимался читать вечером перед сном, и замахнулся на жуткого пришельца. Щелкунчик тихо клацнул челюстями, которые из-за поломки издали нестройный двойной звук, и скрипуче проговорил:
— Пустые хлопоты. Глупые мысли. Смешной человек.
— Ты говоришь? — в величайшем изумлении воскликнул баронет. Положительно, в этом доме куклы вели себя совсем иначе, нежели во всем остальном, некогда привычном и понятном Вадиму мире!
— Глухой человек, — сообщила ему кукла. — И слепой.
И тут догадка озарила баронета. Он отодвинулся от края кровати к самой спинке и в замешательстве пробормотал:
— Так это ты? Ты заколдовал Арчи?
— Хороший слуга. Но неосторожный, — проскрипел щелкунчик. — Он останется на елке. Будет развлекать госпожу.
— Чего тебе нужно? — прошептал баронет, хотя ему казалось, что он беззвучно кричит.
— Тебя, — просто и лаконично ответила кукла. — Ты смущаешь госпожу. Беспокоишь ее. Но теперь все кончится. Все изменится. Я так хочу.
И неожиданно, хоть и неловко, он вспрыгнул на кровать и остановился в ногах баронета. Тот вскрикнул и судорожно подтянул ноги. Кукла же криво усмехнулась.
— Ты жалок, — заметил щелкунчик. — А думал, что она предпочтет тебя.
— Тебе-то какое дело? — подозрительно покосился баронет. В его голосе ожили презрительные нотки, а это означало, что молодой человек уже приходит в себя.
— Ты — соперник, — ответил щелкунчик. — И у тебя есть преимущества. Ты — большой.
— Пресвятая Дева! По-моему, я схожу с ума, — покачал головой молодой человек. — Не знаю, кто ты — дьявольское отродье или порождение человеческих рук, но я просто не верю своим глазам…
— Пока еще можешь верить, — иронически пообещала кукла. Странно, но при неподвижном лице с застывшей маской раскрытого рта и механичности движений ей каким-то образом удавалось мастерски передавать оттенки эмоций. Правда, все они были окрашены в сумрачные, зловещие тона. И Вадиму, уже было воспрянувшему и отчасти освоившемуся с необычностью ситуации, вновь стало страшно.
— Чего ты хочешь от меня? — пробормотал он, безуспешно пытаясь сдержать прыгавшие губы.
— Всего, чего у меня нет. Но чем обладаешь ты, — сказала кукла. И неуклюже шагнула вперед, покачиваясь на мягком матраце.
Вадим отшатнулся, больно вдавившись спиною в стальную спинку кровати. И в ту же минуту почувствовал, что не может пошевелить ногами. Они словно замерзли — в одночасье, вмиг. И этот омертвляющий, будоражащий душу холод медленно поднимался дальше, прямо к сердцу. Только пальцы еще продолжали цепляться за простыни.
Так они и застыли — скрюченные, вцепившиеся в прохладный чистый лен, неподвижные и побелевшие от страшного напряжения.
А потом эти пальцы ожили, коснулись безжизненно замершей куклы, пробежались по ней уверенными движениями опытного клавикордиста.
Затем крепко обхватили и опустили на пол. Нога свесилась с кровати и небрежно отбросила поникшую куклу в угол. С кровати послышался хрипловатый смешок.
Человек откашлялся, прочищая горло и настраивая голос, точно старую скрипку. Потом неспешно ощупал свое новое тело, каждый вершок — чуткими пальцами, как собака острыми зубами процеживает шкуру в поисках докучной злой блохи. Ощупал, удовлетворенно вздохнул и, опустившись вновь на постель, с наслаждением вытянулся под одеялом, привыкая к только что обретенным и пока что еще непривычным ему
Кукла же теперь лежала ничком, неловко подвернув ноги. Она уткнулась лицом в пол, ничего не чувствуя, не зная и не понимая, и в глазах ее тихо стыл смертельный ужас, точно переселившийся в них из глаз арлекина.
Спустя два часа человек поднялся с кровати. Надев мягкие домашние туфли, те самые, с пуховыми помпонами, он прошагал в угол комнаты и легко подхватил куклу. Щелкунчик безвольно повис в его руке и легко сложился пополам, точно за минувшее время кукла напрочь утратила прочность всех членов. Человек злобно усмехнулся и осторожно приоткрыл дверь. Затем на цыпочках бесшумно прокрался к елочному залу и проскользнул внутрь.
В дальнем конце на стенах и у подножия ели горело несколько свечей. При их мерцании лицо Пьера, сидящего в кресле-качалке под елкой, казалось сотканным из света и теней. Это бросали причудливые отсветы и разноцветные блики стеклянные игрушки и обернутые в блестящую фольгу сласти, что тихо покачивались на колючих ветвях под восходящим свечным теплом. Только когда человек с куклой в руках подошел к ели, Пьер поднял голову.
— Не спится, сударь? — тихо сказал он и покачал головой. — Я вот тоже что-то никак не могу забыться. Тяжесть какая-то на сердце. А вы, я смотрю, все-таки добыли этого уродца?
Тот с кривой усмешкой прислонил щелкунчика к большой коробке с ватой, блестками и прочей мишурой, что покоилась под елкой для постоянного пополнения этого быстро исчезающего товара.
— Наверное, мне покоя не дает печальная судьба Арчи, — кивнул слуга. — Вот и вы, хозяин, впервые назвали меня «добрым Пьером»… Все это просто ужасно.
— Да, это правда, — прикусил язык «баронет». — И знаешь, мой… Одним словом, не кажется ли тебе, Пьер, что корень зла, сыгравшего с несчастным Арчи столь ужасную шутку, кроется именно здесь? В этой пустой голове?
Он шевельнул ногой щелкунчика, отчего у того тут же подогнулись колени, и кукла сползла на пол. Голова ее перевесилась вниз, и деревянный кавалерийский кивер с коротким султаном глухо стукнул об пол.
— Без сомнения, — ответствовал слуга, сумрачно глянув на щелкунчика. Затем Пьер наклонился и усадил его обратно под елку возле пустой ватной коробки.
— Кукла определенно связана с тем злом, которое низошло на Арчибальда. И оно живо по-прежнему. И торжествует, глядя, как несчастный Арчи качается на ветке.
Пьер внимательно посмотрел на «баронета», так что существу, притаившемуся в его обличии, на миг даже стало не по себе. Но оно тут же взяло себя в руки и задумчиво проговорило:
— Думаю, всем было бы только лучше, если бы мы, наконец, избавились от этой проклятой куклы. Следует просто кинуть ее в огонь, и дело с концом.
— О каком деле вы говорите, хозяин? — простодушно осведомился слуга.
— Да нет, это я просто неудачно выразился, — замялся «баронет». — Разумеется, мне отлично известно, что молодая госпожа без ума от этого уродца… И все же полагаю, нам нужно будет от него непременно избавиться.
— Я пригляжу за ним, — кивнул Пьер. — Пока его судьба не решится, так или иначе. А судьба щелкунчика, как мы считаем, теперь переплетена с судьбой бедного Арчи. Вряд ли стоит бездумно
