Откуда-то из невозможного Далека две безмолвные тени смотрели им вслед. Одна стояла под сумрачным серым небом на речном берегу, мимо которого медленно проплывали огромные льдины. Другая покоилась на дне реки, откуда еще никто не возвращался обратно. Глаза ее были открыты, но в них отражался только лед, тихо и торжественно плывущий где-то в вышине, словно утонувшие облака.
ГЛАВА 4
НЕДУГ
– Всю жизнь я говорил себе: никогда не будь сладким, чтобы тебя не проглотили. Этот мир полон коварных и прожорливых хищников, хотя, по сути, каждый всегда норовит отведать хоть малую толику от слабейшего. Но ни в коем случае не будь и горьким, чтобы тебя ненароком не выплюнули. Потому уж лучше будь пресным, поскольку все на свете – только пыль и вода. И ничего больше, Ян Коростель. Ничего больше.
В размышлениях Яна в последнее время появилась одна маленькая, царапающая душу мысль, которая с каждым часом все более тревожила его, не давая покоя. Ему вдруг представилось, что все, что произошло с ним в последнее время – только звенья одной, хитроумно скованной цепи, кузнец которой шел сейчас рядом с ним, рассуждая и, казалось, не придавая особенного значения, слушает ли его спутник или просто уныло бредет, ничего не видя и не слыша, погруженный в собственные мстительные, но, увы, бессильные мысли.
– Но в этом мире, Ян Коростель, изначально заложена одна всепокоряющая хитрость.
Птицелов на секунду присел, вытряхивая из сапога набившийся снег. Его спутники были, казалось, сделаны из стали. Ян же не чувствовал под собой ног.
– Суть этой хитрости в том, – продолжил Птицелов, вставая и пристально вглядываясь вдаль, туда, где тянулся и ширился нескончаемый заснеженный лес, – что любая сложность всегда и неизменно возвращается к самой что ни на есть простоте. Не веришь?
Ян не счел нужным отвечать, но зорз знал – его спутник все слышит.
– Я долго постигал суть таинственного закона, который в людских источниках именуют Правилами Соцветий. Соединять несоединимое, уметь подобрать к теплому, живому компоненту то, что вмиг сделает его холоднее и мертвее льда – и обратно, все это мне казалось великой мудростью. Между прочим, я не раз уже применял эти Правила в своих интересах и против интересов моих недругов, и вот впервые потерпел поражение! Ваш друид обманул меня тем, что после долгого, я бы даже сказал, яростного сопротивления, в котором, надо признать, он немало преуспел, явив при этом столь же немалое мужество…
Птицелов перевел дух и покосился на Яна. В ту же секунду он встретился с ответным взглядом своего пленника поневоле и усмехнулся.
– Побереги свою злость, Ян Коростель. Злость уносит силы и тела, и ума, а тебе они еще ой как пригодятся! Так вот, приятель: ваш друид обманул меня именно тем, что совершенно неожиданно стал мне помогать. И я даже знаю, почему.
Он выждал вопросительную паузу, но Коростель вновь не ответил. Птицелов вздохнул и прибавил шагу.
– Потому что его надоумил простой сельский парень. Этакий деревенщина, неотесанный и малограмотный, да к тому же еще и – круглый сирота. Удивительно, верно?
– Ты сам неотесанный, – процедил сквозь зубы Ян, и Птицелов широко улыбнулся.
– Может быть, ты и прав, Ян Коростель; что поделаешь, сейчас я порой тоже начинаю так думать. Во всяком случае, от собственных углов я страдаю не меньше любого другого, уж поверь мне. А ведь и ты не так прост, парень, это я понял сразу, едва только впервые тебя увидел. Признайся, это ведь ты научил друида, и твое решение было не просто умным – оно было забавно, восхитительно простым! А это, между прочим, уже именуется мудростью, если только не цепляться к словам. Вот на эту-то простую удочку я, многомудрый, и попался. А если бы ты только знал, как я тогда был зол на тебя, сударь!
Птицелов шутовски поклонился, но Коростель лишь мрачно отвернулся, чем вызвал у зорза настоящий приступ хохота. Отсмеявшись, Птицелов осторожным движением взял Яна за подбородок, властно повернул к себе и проговорил почти шепотом ему прямо в лицо.
– И вот тогда я вспомнил о Правилах Цветов! Это такой простенький Свод правил для начинающих адептов и подмастерьев от магии, к которым быстро привыкаешь и в дальнейшем начинаешь попросту побыстрее перелистывать в поисках более увлекательных откровений. Всегда очень легко увлечься сложным и позабыть при этом о простом, которое, по сути, чаще всего и несет в себе причину, семя последующих тайн и чудес. Вот вдумайся хоть на минуту: куда мы идем и зачем?
Где-то там, далеко или не очень, впереди шли его враги и вели за собой захваченную Руту. Захваченную из-за него, Яна… Коротышка и Кукольник, если только Сигурд не обманул, сейчас противостояли Лисовину где-то в заповедных друидских лесах. Старика, скорее всего, убили еще на озере. Сейчас с Птицеловом идут Лекарь и Колдун. Значит, Руту ведут Кашляющий зорз и воины. И еще…
Коростелю стало не по себе. Его только что неприятно осенило: на самом деле для охраны Руты его врагам не были особо нужны ни недужный зорз, ни саамы с чудью. Там был тот, кто и совершил это страшное, поистине богопротивное похищение. С Рутой был Молчун.
Идя рядом с Птицеловом и постоянно ощущая спиной цепкий, подозрительный взгляд Колдуна, Коростель успел передумать о многом. Иногда он слушал разглагольствования словоохотливого сегодня Птицелова, но чаще погружался в собственные мысли и воспоминания, отчаянно надеясь, что судьба вновь подскажет ему, как действовать, что делать, когда зорзы приведут его к своей цели и он встретится с Рутой. Первое чувство ярости и жгучей ненависти, которое охватило им при виде похищенной девушки в лодке, на озере, в окружении его врагов, уже прошло, сменившись тяжелым недоумением, а затем – глубокой задумчивостью. Теперь Коростель понимал слова Птицелова, по сути, специально переданные им друидам с помощью наивного Гвинпина. Как тогда сказал Гвиннеус? «Если он – Птицелов, то он может ошибиться, выбрать неверный путь, проиграть в игре, на худой конец. Не может он только одного – не заметить птицу, одиноко парящую в небе». Только теперь Ян Коростель понял подлинный смысл этих слов. Птицей была чья-то душа.
Ян так и не узнал, что же привело однажды Травника на Мост Ожиданий в тот самый первый, трагический раз. Но именно тогда что-то случилось между друидами, и Молчун, тогда еще – веселый молодой литвин, друид Йонас, сделал свой единственный, но роковой шаг за грань, переступать которую было нельзя. Коростель не знал, какую роль в этом несчастье сыграл мерзкий старик – Хозяин кладбища, но Травник во всем винил именно его. Безрассудство молодости – так однажды назвал разоткровенничавшийся Симеон соблазн, перед которым Йонас устоять не смог. И при всем этом Травник
