еще более пронзительное.
– Я люблю тебя, мама! Благослови тебя бог за твою любовь ко мне.
В палату ворвались сестра, санитар и доктор Видал.
– Оставьте палату!
Джанна вылетела вон, уповая на чудо, и уставилась в распахнутую дверь на экран монитора. Врачи суетились над тетей Пиф, крича друг другу непонятные для непосвященной слова, но черта на мониторе так и осталась безжизненной.
Яркий солнечный свет заливал столовую «Соколиного логова». Уоррен наблюдал за Джанной, почти не прикасавшейся к еде. Он и Шадоу прибыли еще ночью, но не успели застать тетю Пиф в живых. Джанна была безутешна.
– Она всегда была мне больше, чем матерью. Гораздо больше.
Известие о том, что тетя Пиф была матерью Джанны, поразило Уоррена. Он сам удивился своей реакции. Ведь сходство было таким явным, особенно серо-зеленые глаза! Характерами Джанна и Пифани тоже были очень похожи. Однако Уоррен обратил на это внимание лишь совсем недавно. Расставшись с Коллисом, подавлявшим ее деятельную натуру, Джанна стала сама собой. С каждым днем она все больше походила на тетю Пиф – такую, какой он запомнил ее с давних пор.
– Мне давно надо было настоять, чтобы она обратилась к врачу, – в сотый раз повторяла Джанна.
– Ты не должна винить себя в ее смерти, – твердил Уоррен.
– Никому из нас и в голову не приходило, что жизни Пифани угрожает опасность, – говорила Одри.
Уоррен мысленно благодарил Создателя за то, что его мать так мужественно приняла скорбное известие. На рассвете он встретил самолет, на котором прибыли Одри и Эллис. Одри стоически перенесла удар, лишь сильнее прижала к себе Такси и оперлась о плечо Эллиса.
– Разве тете Пиф хотелось бы, чтобы ты так казнилась? – спросила Шадоу.
– Ни в коем случае, – согласилась Джанна.
– Тогда крепись. Пускай она и на том свете гордится тобой.
Джанна кивнула. Глаза у нее были красные, заплаканные. Уоррен полагал, что ее поставит на ноги здоровый сон, но вряд ли она сможет уснуть.
– Пифани и в смерти осталась верна себе, – сказала Одри, тоже едва сдерживая слезы. – Эллис говорит, что она обо всем позаботилась сама. Нам осталось только заказать цветы.
– Этим займусь я, – объявила Шадоу.
Уоррен между тем с сомнением поглядывал на сестру.
– Ты уверена, что сможешь сказать надгробную речь? Каноник Эймстой уже вызвался...
– Она не хотела, чтобы каноник говорил.
Уоррен видел, что его мать не сможет сдержать слез.
Эллис обнимал ее, но это, кажется, не помогало.
– Мы должны уважать ее пожелания, – сказала Шадоу.
– Пойду пройдусь. – Джанна встала. – Не беспокойтесь обо мне, я вернусь к похоронам.
Уоррен проводил сестру взглядом, а потом оглядел оставшихся за столом. Как хорошо, что у него есть Шадоу, а у его матери – Эллис! Его мучило предчувствие, что Джанне предстоит идти по жизни в одиночку.
Еще одна тетя Пиф! Эта мысль просто преследовала его.
В дверь позвонили. Одри тревожно взглянула на Уоррена.
– Кто бы это мог быть?
– Надеюсь, не знакомые с выражением соболезнований, – проворчал Эллис, продолжая обнимать Одри.
– Сомневаюсь, – сказала Шадоу. – В утренней газете сказано, что на похоронах будут только близкие родственники. Вряд ли кто-нибудь позволит себе пожаловать незваным.
Уоррена тронула статья на первой странице газеты, где говорилось о службе Пифани в специальном подразделении во время войны и о воссоздании ею семейной гостиничной сети. Не забыта была ее щедрая благотворительность и успех в спасении перелетных птиц от охотников.
В дверях появилась Клара.
– С вами желает побеседовать старший инспектор Мускат, – сообщила она Уоррену.
Вставая из-за стола, он поймал тревожный взгляд Шадоу и поманил ее за собой.
– Примите мои соболезнования в связи с кончиной тетушки, – начал Раймонд Мускат. – Она была чудесной женщиной, гордостью Мальты.
– Благодарю вас, – произнес Уоррен, беря руку Шадоу в свою.
– Я пришел для того, чтобы подготовить вашу семью к еще одному печальному известию. – Он смущенно переминался с ноги на ногу. – Видимо, будет лучше, если вы раньше других узнаете о самоубийстве Тони Бредфорда.
– Боже, он мертв? – Уоррен удивленно покачал головой. – Почему он так поступил?
