на бумагу перо. – Куда вы, леди, направлялись?
– В Вашингтон, – ответила Сара. – Я навещала семью в Филадельфии, но живу я в округе Колумбия.
– С мужем? – спросил Джо Толли, приподняв бровь.
– Нет. – Сара рассмеялась. – Хотя вас это и не касается. Я работаю в больнице «Мерси». Я медсестра. Меня зовут Сара.
– А меня зовут Энн, я социальный работник, – назвала себя белокурая женщина. Она прижалась губами ко лбу заснувшего ребенка. – Я везу этого малыша к его новым приемным родителям в Виргинию. Ему и так в жизни досталось, а теперь еще это.
На глаза женщины навернулись слезы, и Сара погладила ее по руке. Заботливость Энн произвела на нее впечатление.
– Как вы можете заниматься такой работой, когда вы так неравнодушны ко всему? – спросила она. – Вы больше огорчены тем, что с ним случилось, чем он сам.
Энн улыбнулась.
– Это моя проблема, – подтвердила она. – Я работаю всего лишь несколько месяцев, и моя начальница сказала, что мне надо искать другое место. Я слишком привязываюсь к детям.
– Если вас интересует мое мнение, то именно такие люди и должны работать с детьми, – возразил Джо Толли. – Если работаешь с ними, то их нужно любить.
– Но из-за этого Энн очень трудно, – не согласилась с ним Сара. – Социальным работникам приходится тяжело, если они ощущают ту же боль, что и их подопечные.
Энн кивнула:
– Вы правы. Вы сказали, что вы медсестра? Тогда вы должны понимать.
На улице раздавались мужские голоса. Одна из машин «Скорой помощи» сорвалась с места, ревя сиреной.
– Я психиатрическая медсестра, – сказала Сара. – И вы правы. Очень легко привязаться к пациенту. Приходится быть осторожной, чтобы сохранить объективность, иначе им не помочь.
– Вы говорите, как моя начальница, – призналась Энн.
– Не знаю, кто из вас прав, – Джо не сводил глаз с мальчика, – но, по-моему, Донни очень повезло, что именно Энн сопровождает его в этой поездке, а не какая-нибудь равнодушная сухая карга, которой все равно, что с ним происходит.
– Моя начальница говорит, что проблема в том, что у меня нет своих детей и я пытаюсь компенсировать их отсутствие при помощи моих подопечных, – Энн кивком указала на Донни, уснувшего у нее на коленях.
– Вы замужем? – спросила у нее Сара.
– Нет, хотя мне уже тридцать четыре, – она шепотом назвала свой возраст, словно признавалась в чем-то непристойном. Энн была всего на два года старше Сары. Но разница между ними заключалась в том, что Энн рассчитывала все-таки выйти замуж, а Сара не питала подобных иллюзий.
– Каково вам работать с психически больными пациентами? – спросил Джо у Сары.
– Это и труд, и награда, и вызов, и победа. Джо рассмеялся:
– Неужели все это сразу? А опасные среди них есть?
– Некоторые опасны.
– И вы не боитесь? Не испытываете к ним отвращения? – не унимался Джо.
– Нет. Я думаю о том, почему они такие. Как их воспитывали, насколько им не повезло в жизни. Я пытаюсь представить, что с ними случилось, отчего они так напуганы и не могут справиться с ситуацией. К ним легко испытывать сострадание.
Джо улыбался ей, его глаза потеплели, а Сара вдруг смутилась.
– Так вы работаете на «Вашингтон пост»? – Ей захотелось отвлечь от себя внимание.
– Да, мне повезло. Я работал и в других, более мелких изданиях, но год назад перешел в «Пост».
– О чем вы пишете? – задала вопрос Энн.
– Иногда передовицы. Иногда очерки. Иногда критические заметки о театре. Честно говоря, это мне нравится больше всего.
– Ой, а вы видели спектакль «Кошка на раскаленной крыше»? – Сара подалась к нему. – Умираю, как хочу его посмотреть.
– Да, я смотрел эту пьесу, и вы в самом деле не должны ее пропустить, – ответил Джо.
– В прошлом году я видела «Унаследовать ветер», – сказала Сара, – это было так сильно.
– По-моему, вам нравятся те же пьесы, что и мне, – заметил Джо. И снова на его губах мелькнула улыбка, заставившая Сару покраснеть.
– Вы уже написали свою лучшую статью? Ту, что вам самому нравится больше всего? – продолжала расспрашивать Сара.
– Не думаю, что какую-то из моих статей я люблю больше остальных, но мне нравится рассматривать тему под необычным углом. Я люблю писать о человеческой стороне любой истории. Я не так жаден до фактов. Вот почему я не люблю передовицы. Мне трудно скрывать свое отношение к тому, о чем я пишу.
