круиз, чтобы я привык обходиться без него. Во всяком случае, такова его версия.
Лаура неожиданно перестала вытирать стакан. Она удивленно посмотрела на Дилана.
– Вот оно! – воскликнула она.
– В чем дело?
– Ты помнишь Сару? Женщину, которую я навещаю в доме престарелых?
– Знакомую твоего отца, – Дилан кивнул.
– Когда-то она работала медсестрой на круизных лайнерах. Мой отец несколько раз ездил в такие круизы. Может быть, именно там он познакомился с Сарой?
– Держу пари, что ты права. – Дилан выключил воду и взял губку, чтобы протереть столы. Судя по всему, Лаура слишком увлеклась, выясняя, что связывало ее отца и эту женщину, но Дилана это тоже заинтересовало.
Он услышал скрип из гостиной, такой знакомый звук, что он мгновенно определил его происхождение. Сердце гулко забилось у него в груди.
– Ружья! – воскликнул он и бросил губку. Вбежав в гостиную, Дилан увидел, что Эмма балансирует на ручке кресла, пытаясь дотянуться до ружей, выставленных в стеклянном шкафу. Скрип дверцы насторожил Дилана.
– Слезай! – рявкнул он, бросаясь к девочке. – Уходи оттуда!
Эмма повернулась к нему. В ее глазах застыл ужас. Потеряв равновесие, она упала в кресло, перевернулась и приземлилась на полу. Дилан потянулся к ней, но Эмма быстро встала и с громким плачем подбежала к Лауре, стоявшей в дверях, обхватила ее руками и уткнулась головой ей в живот.
Дилан повернулся к шкафу. Когда он закрывал дверцу, руки у него дрожали. Он даже не знал, заряжены ли эти чертовы штуковины. Вероятно, нет. Вполне возможно, что он обрушился на Эмму из-за кучки безопасного старья.
Лаура нагнулась к плачущей дочери.
– Ты сама виновата, Эмма, – ее голос звучал строго, но не резко. – Ты не должна играть с оружием.
Дилан беспомощно посмотрел на Лауру.
– Мне жаль, – он покачал головой. – Боюсь, что она…
– Все в порядке, – успокоила его Лаура. – Ты должен был остановить ее. – Она снова нагнулась к дочери. – Ты ушиблась, когда падала? – спросила она.
Эмма лишь еще крепче прижалась к матери. Лаура посмотрела на стоявший в углу комнаты телевизор.
– Можно Эмме посмотреть мультфильмы, пока мы закончим с уборкой?
– Конечно.
Дилан вернулся в кухню, а Лаура усадила девочку на диван перед телевизором. Вернувшись в кухню, она прислонилась к колонке и сложила руки на груди.
– Они заряжены? – спросила она.
– Я не знаю. – Дилан взялся было за губку, но снова бросил ее. – Они принадлежали моему отцу. Я не любитель оружия. – Он слабо улыбнулся. – Я всего лишь расставил ружья в шкафу и даже не удосужился проверить, заряжены они или нет. Мне никогда не приходилось раньше беспокоиться по этому поводу. – Он чувствовал себя идиотом. Кто хранит в доме оружие, даже не зная, заряжено оно или нет?
– С тех пор, как Рэй покончил с собой, оружие привлекает Эмму, – сказала Лаура. – Она играет с игрушечным пистолетом во время занятий с психотерапевтом. Малышка, вероятно, решила, что это тоже игрушки. Дилан провел рукой по волосам.
– Я не должен был так на нее набрасываться.
– Тебе пришлось, это было необходимо.
– Разве при ней я не должен сдерживать свой гнев? Так сказала Хизер.
– Это был не гнев, – заметила Лаура. – Это был страх.
– Да, но я уверен, что Эмма не почувствовала разницы.
– Она с этим справится, – ответила Лаура, но Дилан почувствовал неуверенность в ее голосе.
Заглянув в гостиную, Дилан увидел только темную макушку над спинкой дивана. Он представил, как выглядит ее лицо. Глаза покраснели и опухли от слез, большой палец засунут в рот. Если бы она могла говорить, то сказала бы матери, что хочет домой, подальше от этого противного мужика, который называет себя ее отцом.
– Спасибо, что помогла мне с уборкой, – Дилан оглядел кухню. Все сияло чистотой.
– Не за что. Спасибо тебе за завтрак и за то, что позволил нам посмотреть на твой шар.
Лаура направилась в гостиную, Дилан пошел следом за ней.
– Вставай, солнышко, – сказала Лаура, – пора ехать домой.
Эмма щелкнула клавишей пульта, выключая телевизор, и побежала к дверям, не глядя ни на мать, ни на Дилана. Когда Лаура и Дилан вышли на крыльцо, она стояла на ступеньках к ним спиной.
– Смотри, она сердится, – тихо сказал Дилан Лауре, чувствуя себя совершенно беспомощным. Ему не повернуть время вспять.
