отделении.
Сара опустила свой сандвич на тарелку.
– Сара Толли, – представилась она.
– Я работала с Джулией Николе во втором отделении, – сказала Колин. – Говорят, теперь она твоя пациентка.
Они поговорили немного о Джулии.
– Доктор Пальмиенто колет ей ЛСД, – сообщила Сара.
Колин сняла верхний кусок хлеба со своего сандвича, вытащила лист салат-латука и положила его на край тарелки.
– Ну и как, помогает? – спросила она.
– Слишком рано судить об этом, – ответила Сара.
– Ты думаешь, это то, что ей нужно?
Сара замялась. В этих стенах считалось святотатством не соглашаться с методами доктора Пальмиенто, но, взглянув в глаза Колин, Сара поняла, что смотрит в глаза друга.
– Нет, – призналась она. – Я совсем не уверена, что это подходящий метод для кого бы то ни было.
Колин улыбнулась.
– Я тоже в этом не уверена. Я сомневаюсь в доброй половине методов нашего дражайшего доктора. – Ее голос был еле слышен.
– Ты давно здесь работаешь? – поинтересовалась Сара.
– Почти год.
– Я пришла около двух месяцев назад. Меня шокирует его подход. Например, он использует слишком высокое напряжение при электрошоке.
– И некоторые пациенты получают электрошок ежедневно.
– И еще эта палата сновидений. Колин округлила глаза.
– Что вы там даете пациентам? Как-то раз я дежурила в третьем отделении и видела, что они ходят как зомби, натыкаясь на стены. Один из них помочился прямо на пол.
– Они получают смесь, – сказала Сара, – всего понемногу. – Она перечислила названия препаратов. – А ты видела изолятор?
– Да, – шепотом произнесла Колин. – Я едва не расплакалась.
Изолятор стал просто ударом и для Сары. Это была не палата, а скорее прямоугольный ящик, чуть шире гроба. На пациентов надевали специальные очки, чтобы держать их в полной темноте, и наушники, в которых постоянно раздавалось монотонное гудение. На руки и ноги натягивали специальные чехлы, чтобы снизить чувствительность. Больных водили в туалет и кормили, но все остальное время они оставались в этом «ящике». Лечение длилось месяц. Это был еще один способ достичь состояния полной потери ориентации, которое так ценил доктор Пальмиенто.
– Я чувствую себя старомодной, – сказала Сара. – Но я просто не могу понять, каким образом подобный метод может помочь больному. Это ужасно, невыносимо.
Колин кивнула в знак согласия.
– Если говорить прямо, это – пытка, – призналась она.
Сара откинулась на спинку стула, одновременно испытывая облегчение и смущение от этого разговора.
– Я думала, что схожу с ума, – прошептала она. – Все вокруг в восторге от того, что делает доктор Пальмиенто. Такие новации. Я полагала, что просто иду не в ногу со всеми.
– Все может быть. Но если ты идешь не в ногу, то я иду вместе с тобой.
– Я начинаю думать, что это место мне не подходит, – вздохнула Сара. – Я возвращаюсь домой по вечерам совершенно выбитая из колеи.
Колин удивила ее. Она потянулась через стол и накрыла ее пальцы ладонью.
– А разве остальному персоналу все равно? – спросила Сара. – Ты же не думаешь, что доктор Пальмиенто не заинтересован в выздоровлении больных?
На лице Колин появилось задумчивое выражение.
– Я думаю, что доктор Пальмиенто искренне верит в то, что поступает правильно, – начала она после минутной паузы. – Он преисполнен оптимизма и веры в собственные силы, он не сомневается в том, что может вылечить больных. И это мне в нем нравится. Пальмиенто очень старается, и его наивысшая цель не отличается от нашей. И персоналу, конечно, не все равно, я уверена. Думаю, они все считают, что должны выполнять распоряжения доктора Пальмиенто, потому что он лучше знает, как надо. Но я с ними не согласна, да и ты тоже. Я полагаю, нам надо остаться, чтобы сохранить равновесие сил.
– А кто-нибудь еще не согласен с методами доктора Пальмиенто?
– Таких немного. Их было больше, но как только они начинали вслух выражать свое несогласие, их увольняли. Поэтому я молчу, – Колин откусила кусочек сандвича. – Как, по-твоему, что нужно Джулии Николе? – спросила она.
