– Уверена, что так и будет. – На самом деле Шон не хотела ее видеть.
– Она не очень-то любит животных. – Он говорил извиняющимся тоном. – Но она католичка. Ходит в церковь. И хочет детей.
Шон изучала его лицо. В уголках глаз появились глубокие морщинки, которых она раньше не замечала. Ему еще не исполнилось тридцати трех. Он всю жизнь много работал и заслуживал большего, чем она могла ему дать. Она поставила свою чашку на пол и наклонилась, чтобы мягко поцеловать его в губы.
– Она счастливая женщина, – сказала Шон.
К концу июля ее беспокойство возросло. Возобновилась бессонница. Она слонялась по дому ночью босиком, сидела то в одной комнате, то в другой, рассматривая тени на стене. Не могла есть. То немногое, что она накладывала себе на тарелку, приходилось выбрасывать. Дэвид, казалось, ничего не замечал.
Но замечал Ивен. Однажды, увидев, как она выбрасывает сэндвич в корзинку, он подошел к ней, обнял и задержал руку на ее плоском животе.
– Изводя себя голодом, ты ее не вернешь, – сказал он.
– Ровно год назад, в эту субботу, – отозвалась она.
– Я знаю.
– Я бы хотела, чтобы это выпало на будний день, когда я с тобой.
– В этот день с тобой должен быть Дэвид. Для него это тоже будет нелегким испытанием.
– Я даже не уверена, что он об этом помнит.
– Тогда напомни ему.
– Нет. Ивен, ты не можешь отменить игру в теннис в эту субботу? Мне не хочется, чтобы он играл, как будто это такая же суббота, как любая другая.
– Скажи ему это. Скажи ему, что это причинит тебе боль.
Она покачала головой.
– Боже, Шон, ты должна начать разговаривать с ним. Мы и так уже зашли слишком далеко. Я допустил это… Я чувствую свою ответственность за ухудшение ваших отношений.
Она отвернулась к окну, чтобы не видеть отчаяния на его лице. Надо прекратить мучить его. Она должна предоставить ему возможность жить своей собственной жизнью.
– Мама Кевина пригласила нас в субботу на пляж, – сказал Кейт вечером за ужином. Его каштановые волосы слишком отросли сзади, они покрывали воротник рубашки. Он выглядел как беспризорник. Неудивительно, что семья Кевина относилась к близнецам как к своим приемным детям. Наверное, жалели этих мальчишек, чьи родители были слишком заняты, чтобы остричь им волосы.
– Можно мы пойдем? – Кейт смотрел на Дэвида. Он знал, что это слабое звено в родительском оцеплении.
Дэвид посмотрел на Шон с другого конца стола, но Шон покачала головой.
– Я думала, что эту субботу мы должны провести по-семейному, – сказала она.
Джейми выразил недовольство.
– И что мы будем делать?
Что-нибудь… спокойное… в чем мы участвовали бы все вместе. – Она почувствовала на себе взгляд Дэвида.
– Мы бы лучше пошли к Кевину, – сказал Кейт.
– В общем, я не разрешаю.
– Может быть, поедем куда-нибудь на пикник, – предложил Дэвид.
Джейми скривил рот, выражая отвращение.
– Еще не хватало!
Шон нагнулась и схватила Джейми за руку. Она почувствовала, как ее ногти вонзаются в кожу мальчика.
– Жалкое отродье, – сказала она. – В субботу, ровно год назад, умерла твоя сестра. В этот день ты никуда не пойдешь. – Она встала и бросила на стол салфетку. – И последнее место, куда я позволю вам идти, это пляж.
Дэвид последовал за ней в ванную. Он обнял ее, и она заплакала на его груди, осознавая, что впервые за это время позволяет ему утешать себя и делает это только потому, что у нее не хватает физических сил оттолкнуть его.
– Я думаю, мы должны их отпустить, – сказал Дэвид.
– А я нет.
– Подумай. Если они почувствуют, что их держат дома насильно, их недовольство перекинется на Хэзер.
Он произнес ее имя. Она посмотрела на него снизу вверх. Шон не слышала, чтобы он произносил имя Хэзер с тех пор, как она умерла.
– Но пляж?
– Все будет в порядке.
