Она не видела мужчин с момента ее приезда, за исключением громилы и нескольких других евнухов. Больше, чем тюремными надсмотрщиками, они были ее защитниками. Если ей когда-нибудь понадобятся такие услуги, они смогут осуществлять ее связь с внешним миром. На настоящий же момент она только научилась доверять их пристальному взгляду и звать их не по имени, а обращаясь больше к их статусу, называя их либо «кадим» — слуга, либо «уздах» — учитель.
— Меня забрали от моих бедных родителей в возрасте четырех лет, — начала свой рассказ Нур Бану. — В действительности я никогда не знала другой жизни, как только исполнять прихоти этого великого мужчины. Конечно, мое положение было в какой-то мере поднято судьбой, которая сделала меня матерью старшего сына этого мужчины.
— Значит, вы замужем за наследником султана? — спросила София в страхе.
— Нет, и я уже смирилась с этим, — Нур Бану вздохнула. — Аллах не пожелал, чтобы Селим женился на мне, как его отец женился на своей фаворитке, султанше Курем.
— Тогда вы такая же рабыня, как и я?
— Да. Но хотя в книгах ко мне будут обращаться не более как к рабыне, все равно у меня есть шанс. Если Аллах будет благосклонен и если он пожелает того, чтобы я жила достаточно долго, я смогу стать Великой султаншей.
Матерью султана! София снова наслаждалась этими словами и находила их сладостными, как всегда. Мало мужчин имеют такие амбиции.
Она очень быстро училась, особенно амбициям. София могла прочитать эту мысль в глазах Нур Бану и испытывала гордость от этого.
Гордость звучала и в голосе женщины, когда она продолжила свой рассказ:
— Мой господин — Селим, старший из четырех детей, рожденных от Великого султана всех мусульман, Сулеймана, — да будет он править вечно — и его законная жена, возлюбленная Курем, спаси Аллах ее душу. Их третий сын, Дяхангир, всегда был болезненным мальчиком и калекой — Аллах, избавь вас от таких потомков — и он умер много лет назад. Единственную дочь, Мириму, Сулейман отдал в жены своему великому визирю, паше Рустему, который умер в этом году. Хотя султан сильно переживал, паша оставил ей огромное состояние. Я надеюсь, что она познакомится с тобой, когда мы в следующий раз будем в Стамбуле.
— Мирима содержит хозяйство своего отца, султана, не так ли?
— Это правда.
— И поэтому она преграда к вашей власти.
— Кто сказал тебе такое?
— Айва.
— Повитуха, да?
— Это было в мой первый день пребывания в гареме.
«Возможно, мое недостаточное знание турецкого языка заставило звучать это высказывание слишком резко», — думала София, внимательно изучая выражение лица стареющей женщины. Возможно, было бы лучше держать такие замечания при себе.
Нур Бану потребовалось некоторое время, чтобы вернуть себе самообладание, и потом она продолжила разговор, меняя его тему.
— Между моим господином Селимом и его младшим братом, Баязидом, идет жестокая борьба. Мой господин — старший сын, но их мать всегда благосклонно относилась и поддерживала Баязида. Действительно, говорят, что она никогда не убила бы Мустафу ради Селима, только ради Баязида.
— Убила? И кто такой этот бедный Мустафа? — удивленно спросила София.
— Он был первенцем Сулеймана, только от наложницы. Хотя его мать очень скоро потеряла милость султана из-за Куремы, Мустафа был более упрямым и настойчивым. Султанше пришлось приказать, чтобы его задушили.
— Задушили? — повторила София незнакомое слово. Хотя она не понимала многих слов в речи женщины и не страдала от этого, значение этого важного слова она должна была узнать.
— Да, задушили, — снова повторила Нур Бану — при помощи пропитанной маслом шелковой ленты. Это так всегда делается. Шелк используется для членов королевского дома. Удушение — это грех, который проливает королевскую кровь. Эта так всегда делается.
— Делается что? — переспросила София.
— Удушение! — Неожиданно Нур Бану встала и изобразила это жестокое действие, ее глаза светились злостью.
— Великая султанша Курем сделала так? — спросила София.
— О, нет! — сказала Нур Бану. — Женщины этим не занимаются, должна отдать ей должное. Просто старая женщина умеет управлять Сулейманом! Она наполнила его уши ложью, и он стал, как глина гончара, в ее руках.
— Султан убил своего собственного сына? — спросила София.
— Не своими руками, конечно. Он отрезал языки у троих своих людей, после того как они выполнили его задание, чтобы они не смогли никому ничего рассказать. Это случилось в шатре самого султана, когда он пригласил ничего не подозревающего Мустафу к себе на обед. Сам Сулейман сидел по другую сторону занавески в своем гареме и наблюдал за происходящим. Потом он сделал вид, что ничего не знает об убийстве, и вернулся в Стамбул. Здесь эту новость донесли до него, написанную на черной бумаге белыми чернилами, как требует обычай. Только после этого он присоединился к своим людям в скорби. Она та еще штучка, эта султанша Курем. — София закачала головой в знак согласия, удивляясь, как девушка-рабыня умудрилась пройти по голове сына одного из великих императоров мира на своем пути к могуществу.
— Что касается оставшихся двух сыновей, — продолжала Нур Бану, — моего господина и его брата, султан решил, что им следует покинуть Стамбул, где они могут стать жертвами подобных заговоров. Он дал каждому сандияк, Селиму — Магнезию, а Баязиду — Конию.
— Что такое сандияк? — спросила София.
— Поместье, провинция, где они могут править и собирать налоги, направляя доходы в столицу и оставляя себе немного денег на жизнь. Ты должна знать, что Магнезия — это по традиции сандияк наследника трона и, хотя она и пыталась, даже султанше Курем не удалось лишить моего господина Селима его места. О, как я люблю Магнезию! Возможно, я люблю ее так сильно, потому что мой сын был рожден там и мы были очень счастливы там вместе, пока он был маленьким и мог играть у моих ног в гареме. Из Магнезии мы могли часто путешествовать к морскому побережью, и это было так замечательно — о, но мы не должны плакать и сожалеть о том, что не является волей Аллаха.
Четыре года назад султанша Курем смертельно заболела. Сулейман сходил с ума от печали и решил исполнить ее последнюю просьбу. Она не попросила, чтобы ее любимчик Баязид был назначен в Магнезию, она попросила, чтобы Селима перевели в какое-нибудь другое место. Все остальное, предполагала она, последует за этим шагом, так как она страстно верила в его амбиции.
Но даже скорбь не могла заставить Сулеймана закрыть глаза на нужды империи. По совету умного визиря Рустема-паши он решил перевести моего господина сюда, в Кутахию, в городок, расположенный близко к Стамбулу. В крайнем случае, мой господин может приехать в Стамбул за пять дней быстрой езды. Баязид, в свою очередь, не был переведен в Магнезию, как желала султанша Курем, он был переведен в Амазию, в горы. Из-за большого расстояния и плохих дорог он и мечтать не может добраться до Стамбула меньше чем за две недели. В случае, если что-то произойдет с султаном, храни его Аллах, у Селима будет преимущество в нескольких днях. Этот факт не радует Баязида.
Мы не очень радовались переезду в Кутахию. В конце концов, это не была наша любимая Магнезия, и климат здесь просто ужасный. Но мы всегда спешим выполнить желания нашего правителя и, когда нам велели покинуть Магнезию, мы так и сделали. А вот Баязид отказался перебраться в Амазию. Почему отказался? Разве я не говорила? Я полагаю, потому, что Амазия была сандияком бедного Мустафы.
«Я не поеду, — сказал Баязид, — потому что это место навевает на меня тоску по моему бедному брату Мустафе, и как я могу править там с таким грузом на плечах».
В действительности он думал, что «если Магнезия — это место, где принцы приезжают, чтобы вырасти в султанов, то Амазия — это место, куда они приезжают умирать».
Но, все еще бубня это, Баязид в конце концов поехал. И он обнаружил, что в этой восточной земле
