— Идем на Восьмую авеню, Люсинда. Мне очень охота поглядеть снова на эти потрясающие красные санки в витрине.
А я, миссис Колдуэлл, ему отвечаю:
— Ой, Пигги, не могу я смотреть на них! У меня ведь не хватит денег, чтобы купить их для Тринкет. Значит, их кто-то купит для какого-нибудь другого ребенка, а у меня от этого прямо сердце болит.
И тут Пигмалион говорит:
— Никогда не надо терять надежды, Люсинда!»
Потом Люсинда прощалась с миссис Колдуэлл и, стараясь не обращать внимания на Пигмалиона, который красноречивыми взглядами призывал ее посидеть еще, убегала к Принцессе Саиде. Занятия английским вызывали в душе Люсинды большие сомнения.
— Мне ведь всего десять лет, — пыталась она несколько раз объяснить Принцессе. — Такие девочки еще не бывают учительницами. Вам, наверное, лучше всего нанять мисс Питерс для правильного английского. Она даже медную мартышку может всему научить.
— Но мне, Люсинда, нужна только ты, — возражала Принцесса, — и закончим, пожалуйста, беседу об этом споре.
За занятия Принцесса Саида платила не совсем обычным способом. В конце каждого урока она зажимала в одном кулаке маленькую монету, в другом — большую, а потом Люсинда должна была выбрать руку. Иногда она уходила домой с пятью и десятью центами, а иногда зарабатывала сразу четверть и даже полдоллара. В такие дни ее мучила совесть. Ведь она всего-навсего объясняла Принцессе Саиде, что надо говорить, а что — нет, и получать за это пятьдесят или двадцать пять центов казалось ей непозволительной роскошью.
Но Принцесса не желала слушать никаких возражений, и «Рождественский фонд» Люсинды день ото дня стремительно рос. Она уже договорилась с Витторе Коппино, и он в один из походов на рынок купил для нее елку — высокую, с густою хвоей на ветвях и очень дешевую — всего за двадцать пять центов. За три дня до Рождества ее установили в гостиной и сразу запахло прямо как в лесах Мэна после теплого летнего дождика.
Мисс Нетти и Тони помогали Люсинде мастерить украшения. Одетый в выходной костюм Тони приходил после ужина. За работой он загадочно улыбался, и Люсинде казалось, что в такие минуты он еще больше похож на юного Микеланджело.
Втроем они склеили из серебряной бумаги рога изобилия с красными аппликациями и повесили их на елку. Затем из красной, белой и серебряной бумаги были сделаны длинные цепи. Остатки серебряной бумаги превратились в замечательные сосульки и их тоже повесили на зеленых ветвях. А потом Тони вырезал из фанеры от апельсиновых ящиков звезды и посеребрил их краской. Виноградные гроздья Люсинда и Тони сделали из воздушной кукурузы, которую по такому случаю пожертвовала Черная Сара. Вот почему из всего, что требуется для елки, Люсинде пришлось покупать за деньги только свечи и мишуру.
В последнее воскресенье перед Рождеством Люсинда задержалась в церкви с мистером Гидеоном. Подробно рассказав, какое замечательное у нее намечается в этом году Рождество, она попросила разрешения еще несколько раз не жертвовать денег. Мистер Гидеон согласился.
— Какой же вы добрый! — обрадовалась девочка. — Наверное, это и называется тактом, когда ведут себя как сейчас вы со мной. Знаете, мистер Гидеон, приходите ко мне в гости на елку! Только у меня не такт, а настоящая благодарность!
Мистер Гидеон ответил, что пока ничего определенного не обещает. Может быть, он придет, а может, и нет. Правда, адрес он записал очень тщательно, а потом ушел. Люсинда осталась в полном замешательстве. На тот случай, если мистер Гидеон придет, надо приготовить подарок. А если он не сможет, его подарок некуда будет девать. «Но с этим уже ничего не поделаешь», — подумала Люсинда и заторопилась домой.
Перед тем как идти к тете Эмили изображать белого ангела, Люсинда вместе с мисс Нетти сделала конфеты для рогов изобилия. Попробовав ириски и арахис в сахаре, девочка пришла к выводу, что они получаются у мисс Нетти почти такие же вкусные, как у Луи Шерри. Почти… Потом мисс Нетти смешала яичный белок с сахарной пудрой. Получилась густая белая масса. Люсинда и мисс Нетти скатали из нее шарики. Каждый шарик заложили между двух половинок ядрышек грецкого ореха и сжали. Затем последовала самая кропотливая работа. Скорлупки грецких орехов склеили, а Тони покрыл их серебряной краской и повесил на елку. Теперь все, абсолютно все было готово для завтрашнего торжества. Люсинда еще раз придирчиво оглядела елку и нашла, что она великолепна.
В следующий миг липкие от сладостей руки Люсинды сомкнулись на шее мисс Нетти.
— Как же я вас люблю! — с жаром проговорила она.
На следующее утро, едва проснувшись, Люсинда вскочила с постели совсем как выпрыгивающая игрушка из магазина мистера и миссис Шульц. Первым делом она взглянула на елку. После того как они с мисс Нетти приберут в комнате, елку поставят посредине, и гости смогут рассесться вокруг — кто на стульях, а кто попросту на полу. Подумав, сколько еще надо сделать до прихода гостей, Люсинда с досадой вспомнила о завтраке. Тратить в преддверии такого праздника время на кашу и гренки с какао казалось ей настоящим кощунством. Большая пушистая елка выступала из-за угла словно сонный пингвин. Люсинда подошла и еще раз оглядела подарки. Вот перочистка, которую Люсинда сама сшила для дяди Эрла. Наверное, он удивится, что Люсинда сама сделала ему к Рождеству подарок! А вот красные варежки. Это для Тринкет. А календарь — для Ночной Совы… Все подарки были на месте. Каждый обернут белой бумагой и перевязан бечевкой красного цвета. Гости придут в одиннадцать. Значит, пора, наверное, будить сестер Питерс.
Люсинда забарабанила в дверь спальни.
— Веселого Рождества, мисс Питерс! Веселого Рождества, мисс Нетти! — крикнула громко она.
Мисс Питерс первой вышла в коридор и угодила прямо Люсинде в объятия. Потом та же участь постигла мисс Нетти. У каждой из троих об этом событии сложились свои впечатления. Мисс Питерс была несколько удивлена, мисс Нетти растрогалась, а Люсинда отметила, что мисс Питерс в ночной рубашке оказалась «худой и твердой», а мисс Нетти, наоборот, «очень мягкой».
Не успели они позавтракать и прибраться в гостиной, как явился мальчик-посыльный с большой коробкой в руках. Потребовал Люсинду Уаймен.
— Это я, — кивнула головой девочка.
— С наилучшими пожеланиями от мистера Саймона Гидеона! — торжественно проговорил посыльный и протянул ей коробку. В коробке оказались конфеты, изготовленные мистером Луи Шерри.
— Мистер Гидеон! Какой же вы хороший и добрый! — вырвалось у Люсинды. — Жалко только, что вы сами прийти не смогли.
Не успела она пережить эту радость, как снова раздался стук в дверь. На пороге стоял запыхавшийся мистер Шульц из игрушечно-канцелярско-табачного магазина. А запыхался он потому, что нес вверх по лестнице красные санки. Когда мистер Шульц сказал, что санки теперь ее, Люсинда от изумления едва на ногах устояла. К санкам была привязана бирка. На ней значилось: «Люсинда! Поздравляю тебя с Рождеством! А с этими санками можешь сделать все, что захочешь. Твой друг Пигмалион».
Проводив мистера Шульца, Люсинда вместе с сестрами Питерс передвинула елку в центр гостиной. Санки она положила так, чтобы Тринкет сразу заметила их.
— Ну когда же наконец будет ровно одиннадцать! — нетерпеливо вскричала Люсинда. — Я просто не могу больше ждать!
И еще раз взглянув на елку, Люсинда подумала, что такой красивой у нее еще никогда не было. За несколько минут до одиннадцати Люсинда начала петь рождественский гимн о том, как дети увидали чудесную елку и возрадовались празднику. Вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял дядя Эрл с множеством свертков в руках. Люсинда бросилась навстречу. Обхватив дядю за талию, она принялась танцевать вместе с ним вокруг елки. Они топали, как два медведя: один большой, другой — маленький.
— Я возрадуюсь! — кричала Люсинда на всю квартиру. — Ты возрадуешься! Он, оно, она возрадуются! Мы возрадуемся! Вы возрадуетесь! Они возрадуются! О, дядя Эрл, как хорошо, что вы наконец пришли! По-моему, я сейчас просто лопну от счастья!
А вскоре появился Тони. Он принес ярко раскрашенных человечков. Их можно было дергать за веревочки, и тогда они очень смешно двигали руками и ногами. Тони быстро развесил человечков на елке —
