– В той статье о моей маме в «Сискейп». Вы написали, что мне двенадцать, а на самом деле мне было тринадцать. А сейчас мне четырнадцать.
Пол нахмурился:
– Могу поклясться, твоя мама сказала, что тебе именно двенадцать.
Она запихнула в рот несколько кусочков печенья.
– На моем месте каждый был бы недоволен, – сказала она с набитым ртом, – я имею в виду, насчет двенадцати лет. – Она кинула на него недовольный взгляд и проскользнула мимо. – Я ухожу, папа, – крикнула она в гостиную и исчезла через заднюю дверь.
Пол оцепенело смотрел ей вслед. Он мог бы поклясться на стопке витражей Энни, что своими ушами слышал, как она сказала, что ее дочери двенадцать.
В течение всего собрания он не находил себе места. Алек рассказывал о том, как продвигаются работы по перемещению маяка. Он говорил, что уже кладут рельсы, и строительная площадка кишит инженерами и топографами.
Пол слушал краем уха. Матери не ошибаются, когда дело касается возраста их детей. Разбуди его собственную мать среди ночи, и она без запинки отбарабанила бы возраст всех шестерых своих детей. Существует лишь одна причина, которая могла заставить Энни неправильно назвать возраст Лейси.
Едва собрание закончилось, он поблагодарил Алека и почти бегом устремился к своей машине. Домой он ехал в полном трансе, и, добравшись до своего коттеджа, тут же принялся рыться в коробке с кассетами. Раскопав три кассеты с интервью Энни, он вместе с диктофоном принес их в спальню, сел на кровать и стал лихорадочно прокручивать их до тех пор, пока не нашел ту, которую искал. С глубоким вздохом он прислонился к стене и нажал кнопку воспроизведения.
Из динамика донесся звон столовых приборов, с соседнего столика в «Си Терн», а затем его голос.
– Расскажи мне о своих детях.
По нервам полоснул голос Энни. Как давно он не слышал его – хрипловатый и здесь слегка запинающийся. Сейчас ему казалось, что он понимает, почему она говорила так медленно и осторожно.
– Ну… что бы ты хотел услышать?
– Все, – сказал он. – Полагаю, ты не назвала их Роза и Гвидо?
Пол поморщился, услышав, как прозвучал этот вопрос, и вспоминая ее свирепый взгляд.
– Ты обещал не… – сказала Энни, и он быстро прервал ее.
– Извини. Хорошо. Клей и…
– Лейси.
– Лейси. Сколько им лет?
– Клею – семнадцать, а Лейси двадцатого числа будет двенадцать.
Пол отмотал пленку назад:
– …двадцатого числа будет двенадцать.
Он выключил диктофон и закрыл глаза. Лишь одна причина могла заставить ее соврать. Пол думал о девочке на кухне Алека – девочке с глазами Энни и рыжими волосами Энни, пробивающимися из-под крашеных черных. И начав об этом думать, он уже не мог остановиться.
Степень магистра в области журналистики он получил в двадцать четыре года. Внезапно он представил себе свое будущее и увидел в нем пробел, который мог заполнить только один человек. Он не видел Энни больше четырех лет, с тех пор, как она оставила его в Бостонском колледже, одна отправившись в путешествие по побережью. Он не мог заниматься поисками работы, связывать себя обязательствами на будущее, пока не сделает последнюю попытку включить в него Энни.
В конце весны Пол приехал в Нэгз-Хед и снял квартиру в двух кварталах от залива. Он попробовался на роль в «Затерянном поселении», пьесе из истории Аутер-Бенкс, которая каждое лето шла в Мантео, и легко получил ее. Он нашел в телефонной книге номер Энни и Алека, но звонить не стал, а вместо этого поехал по адресу, который был указан в справочнике, к маленькому коттеджу в Китти-Хок, у самого залива. Он приехал ранним утром и поставил машину в квартале от дома, не отрывая от него глаз и прихлебывая кофе. Около семи он увидел, как из коттеджа вышел высокий темноволосый мужчина и сел в разбитый грузовик, стоявший на подъездной дорожке. Должно быть, это и есть Алек. Наблюдая, как он отъезжает, Пол почувствовал смесь ревности и зависти. Он подождал еще минут пятнадцать, чтобы убедиться, что Алек ничего не забыл, затем завел машину и проехал квартал до коттеджа, изучая себя в зеркале заднего вида. Он не слишком изменился за прошедшие четыре года: все так же носил очки в проволочной оправе, волосы были покороче, но ненамного.
Он вышел из машины, быстро прошел к входной двери и постучал прежде, чем успел передумать.
Энни открыла дверь. На какое-то мгновение он подумал, что она не узнала его, но затем услышал восторженный возглас: – Пол!
Она обвила руками его шею, и он прижал ее к себе, облегченно засмеявшись. В манеже за ее спиной тихо сидел малыш и наблюдал за ними. Даже с такого расстояния Пол мог разглядеть светло-голубые глаза, которые, как ему представлялось, принадлежали отцу ребенка.
Он продолжал сжимать Энни в объятиях, но она вывернулась, краска залила ее лицо.
– О Пол! – Она взяла его за руку. – Я очень сожалею, что мы так расстались, меня это все время беспокоило. Я так рада, что у меня есть возможность сказать тебе об этом, – она затащила его в комнату. – Заходи, заходи, – она отступила в сторону, уперев руки в бедра, и оглядела его оценивающим взглядом: – Ты хорошо выглядишь, Пол, – сказала она.
– Ты тоже, – она была невероятно хороша.
