– Я не Энни!
Алек прокрутил в голове свои слова. Да, он только что назвал ее Энни. Он положил руку ей на плечо.
– Извини меня, дорогая. Лейси скинула его руку:
– Следующий раз можешь сам заниматься своей чертовой стиркой!
Она выбежала из кухни. Алек растерянно смотрел ей вслед. И через мгновение они услышали ее легкие, быстрые шаги по ступеням, а затем стук захлопнувшейся двери.
– Знаешь, ты уже много раз это делал, – тихо сказал Клей.
Алек посмотрел на сына.
– Делал что? Называл ее Энни? – он нахмурился, пытаясь припомнить. – Нет, не может быть!
– Спроси ее, – Клей кивнул в сторону лестницы. – Ручаюсь, она сможет сказать, сколько раз ты это делал.
Алек стянул с себя пиджак и откинулся на спинку сиденья. Он почувствовал, что весь покрывается потом. Он пытался дышать глубже и ровнее, успокоиться.
Он поставил машину немного вдалеке от остальных автомобилей на стоянке «Кафферти Хай». Ему нужно было несколько минут, чтобы собраться с мыслями, прежде чем вылезти из машины и встретиться лицом к лицу с другими людьми: родителями друзей Клея, которых он не видел несколько месяцев, его учителями, со всеми теми, кто захочет сказать добрые слова о его сыне. Если бы ему только удалось сохранять улыбку на лице, произносить подходящие слова в нужный момент. Господи, да он ни за что не сможет делать это на протяжении нескольких часов. Черт побери, Энни!
Она часто говорила о том, как она представляет себе выпускной вечер своих детей. Поскольку она придерживалась мнения, что достижения Лейси и Клея не играют существенной роли, то гордилась буквально всем, что они делали. Она бы закатила грандиозное торжество по случаю окончания Клеем школы. Она бы свистела и кричала, лишь бы Клей был уверен, что она присутствует там. «Энни – ревностная мать», – сказал ему как-то Том Нестор, и он был прав. Энни всегда старалась дать своим детям то, чего не получала от собственных родителей.
Ее родители не пришли на ее выпускной вечер в аристократической школе в Бостоне, в которой она училась.
– Мы бы с радостью пришли, если бы ты закончила школу с отличием, – сказал ей ее отец, – но то, что ты потеряла членство в Национальном обществе отличников – непростительно.
Ее родители были очень богаты. Они желали, чтобы она вошла в их круг, встречалась с сыновьями их хороших друзей и знакомых. Если она не оправдывала их ожидания, что – намеренно или случайно – происходило довольно часто, они наказывали ее, лишая своей любви. Когда Алек представлял себе ее детство, он видел маленькую девочку с непокорными рыжими волосами и полными слез глазами, одиноко сидящую в углу своей комнаты, обнимая плюшевого мишку.
Энни никогда не описывала ему подобной сцены, но все же картина живо стояла у него перед глазами с того самого вечера, как они познакомились, и он узнал, сколь отчаянно она нуждалась в любви.
Такое воспитание вызвало у Энни соответствующую реакцию. Они никогда не критиковала своих детей, любила их без всяких условий.
– Даже если бы они были настолько безобразны, что на них взглянуть нельзя было бы без содрогания, или настолько глупы, что не научились бы считать до десяти, меня бы это совершенно не волновало, – говорила она, – все равно они были бы моими драгоценными детьми.
Алек представлял себе, как она говорит эту маленькую речь, замешивая тесто для оладьев на кухне. И в его воспоминаниях она была одета в старый зеленый свитер, немного испачканный мукой слева на груди, рукава закатаны выше локтей.
Свитер. Почему это его так сильно задело? Ведь он всего лишь убедил себя, что свитер сохранил ее запах. Но увидев его лежащим сверху на выстиранных вещах, Алек как будто потерял ее снова.
– Возьми себя в руки, – сказал он себе вслух, взял фотоаппарат и выбрался из машины. Воздух был липким и горячим, а ветер надувал рукава его рубашки. Он будет думать о маяке. Или о виндсерфинге. Он должен пройти через это ради Клея.
– Алек?
Он обернулся. К нему приближались Ли и Питер Хезлтоны, родители Терри, подруги Клея. Последний раз они виделись на похоронах Энни.
– Привет! – он выдавил из себя некое подобие радушной улыбки.
Питер похлопал его по спине.
– Потрясающий день, правда? У меня, сломался фотоаппарат. Сделай для нас несколько снимков Терри, ладно?
– Клей никогда меня не простит, если не сделаю, – он заметил Лейси в группе девочек на лужайке. – Мне нужно поймать свою дочь и найти наши места, – сказал он, радуясь возможности сбежать.
Последнее время он каждый раз испытывал потрясение при виде Лейси. Ему хотелось снова увидеть Энни, сравнить их лица, понять, чем они отличаются.
Может быть, тогда его перестанет трясти при каждой встрече с дочерью. Она была больше похожа на Энни, чем сама Энни. С Лейси он чувствовал себя неловко, и если смотрел на нее более нескольких секунд, то его переполняла печаль.
Он позвал ее, и она пошла, глядя то в землю, то на небо, упорно избегая его взгляда. Он еще не виделся с ней после сегодняшнего инцидента на кухне.
– Давай отыщем, где мы сидим, – сказал он, и она пошла за ним, не говоря ни слова.
Клей занял для них два места в первом ряду. Алек сел между Лейси и грузной женщиной, которая
