Они ещё поговорили о свободе, о предназначении искусства, о спасении России, кризисе Европы, о советской школе и о постсоветских институтах. Потом Лиза вынула из сумки книгу.
– Вот, – сказала она. – Это для тебя.
Алёша засмущался. У него-то не было подарка!
– Да бери, бери! Я прочитала. Если понравится – оставишь, нет – вернёшь. По-моему, очень даже. Тебе надо прочитать.
На чёрненькой обложке Алексей прочёл фамилию Омлетова: «Ага! Это тот самый идеолог, про которого рассказывал Артём!».
– По-моему, прогрессивно, – сообщила дама. – А вот как ты смотришь на роль лесбиянок в политическом процессе?
Алексей, как всякий левый, разумеется, смотрел на это дело положительно. Они пообсуждали эту роль, пришли к великим выводам. Потом тема иссякла. Алексей почувствовал, что от него сейчас должна поступить некая инициатива. Его сущность жаждала слияния с Лизой, полного и вечного, но скромность кавалера и его конспиративные дела не делали это желание возможным. Алексей решил принять решение-компромисс: открыть секрет, но лишь один, зато самый «горячий», самый актуальный и безотлагательный:
– Скажи, Лиз… Ты что-нибудь слышала о Минской?
– Как? О чём?
– О Минской. Улица такая.
– Улица? Да, слышала. Что есть. Кого-то ищешь там?
«Не знает», – грустно констатировал Алёша.
– Знаешь Хо Ши Мина?
– Да, конечно!
– Ну, так вот… Той ночью…
И Алёша рассказал о подлинной причине опоздания. Рассказал про бабку, что кричала из окна, про гениальность Жекиного замысла, про то, как Сергей ходил за клеем, как его насилу дождались, как каждый раз с трудом искали нужные таблички на домах, потом с трудом к ним добирались, а потом держали, чтобы не отклеилось. Как во дворах, почти не освещённых, к ним всё время лезли то шпана, то дикие собаки, то бомжи, то подозрительные люди наподобие милиции. И, наконец, как, возвратившись в пять часов в общагу с полуопустевшей банкой клея, они все как-то случайно стали его нюхать и нанюхались…
– И что потом? – спросила Лиза, замерев.
– Ничего, – ответил Алексей. – В том-то и дело.
– Стой… Как… Я не понимаю… Вы хотели всех шокировать?
– Шокировать… Не только… Показать, что в нашем городе есть силы, могущие быть против режима. Так сказать, встряхнуть…
– Понятно, взять буржуев с места и с размаху бросить в экзистенцию!
– Вот-вот!
– И каков же результат? – спросила Лиза.
– В том-то всё и дело! Никаков! Везде молчат об этом. Радио, газеты – ничего, ни слова!
– А таблички?
– Я пошёл, проверил. «Хошиминская» – висит. Никто не оборвал.
– Что ж, не заметили?
– Не знаю… Лиза, всё так странно. Эта вот реакция… Точнее, никакой реакции. Листовки там, у нас, в «Мак-Пинке»… Да вообще…
– Чего – вообще?
– Так, разное.
– Не хочешь мне сказать?
– Вернее, не могу, – ответил Лёша.
Лиза помолчала, дожевала пиццу и картофельные палочки. Потом минут пять странно и сосредоточенно глядела на листок в подносе. И сказала:
– Лёша, если что – я с вами.
Он печально улыбнулся и ответил:
– Да… Спасибо.
Всё оставшееся время они так и промолчали. Алексей как будто понимал, что от него ждут перехода к делу, но смущался, ничего не мог с собой поделать. Лиза скучно допивала пиво. Алексей смотрел вниз, на пластмассово-цветастый интерьер, людей, забавно суетящихся с подносами, коллег в красных фуфайках…
