– Ну, ты, вижу, протрезвился, – улыбнулась Лиза. – За твоим пакетом!
Свежий воздух в самом деле прояснил двуколкинскую голову. Хотя не до конца. Наверно, если рядом была Лиза, Алексей не мог быть трезвым полностью. Он чувствовал себя немного странно, как-то чрезмерно хорошо и романтично. Опустившиеся сумерки и шорох проезжающих машин казались Алексею просто чудными, неоновые вывески игорных заведений словно предвещали вечное блаженство вместе с Лизой, а светящиеся окна на печальных параллелепипедах домов как будто складывались в руны, некие таинственные знаки.
Лёша был ужасно рад, что спрятанный пакет к нему вернётся.
– А куда мы именно идём? Ну, в смысле… Где он, мой пакет?
– У меня дома! – заявила Лиза и взглянула на Алёшу с вызовом: как он отреагирует?
Алёша же подумал, что наверно, несмотря на скверные стихи, сегодня будет лучшим днём всей его жизни.
Что-то неладное Алёша заподозрил, когда Лиза подвела его к огромному красивому строению с важной надписью: «Клубный дом Морозовъ». Двуколкин удивился, но смолчал, решив, что скоро всё само собой объяснится наилучшим для них с Лизой образом. Но подозрения лишь усугубились, когда они вдвоём вошли в подъезд, и старая консьержка возвестила:
– Добрый вечер, Лизавета Александровна!
Подъезд был в высшей мере странным. Там лежал ковёр, играла музыка и не имелось ни одной вульгарной надписи на стенах или жёлтой лужицы.
Всю дорогу до седьмого этажа лифтёр буравил Алексея злобным взглядом, но молчал. «Ревнует Лизу? Или, может, злой из-за того, что на нём эта клоунская форма?».
Дверь в квартиру оказалась сейфовой. Помимо металлических ключей, она была закрыта цифровым паролем и читала отпечатки пальцев. Через пять минут Алёша с Лизой вошли внутрь.
– Разувайся! – объявила Лиза.
– А… ну… это… – ошарашенно промямлил Алексей.
– Не бойся! Папа до полночи на работе.
– Да я не о нём…
– А, поняла. Не бойся всё равно. Прислугу я отправила. Давай, пошли в гостиную.
Алёша, озираясь, вошёл в двери с витражами, изображающими древнегреческих атлантов. Вся гостиная была исполнена в античном духе: белое ковровое покрытие и мебель в том же цвете в стиле раннего ампира. Маленький журнальный столик из стекла на бронзовых опорах в виде полуженщин-полуптиц. Камин в изящной белой плитке, непонятно, кем зажжённый, по краями с кариатидами. Десяток безделушек на каминной полке а-ля Первый Консул. Амуры на большущих белых постаментах, с удивлением смотрящие из-за почти что театральных золотых портьер. И всё это – в хрустальных бликах идеально вычищенной (может, даже новой?) люстры.
Алексей стоял, раскрывши рот.
– Ну, что? – спросила Лиза. – Испугался?
Она нежно обняла Алешу сзади.
– Да не бойся, дурачок! Ведь мы вдвоём! Признайся, ты хотел?
Двуколкин отвечал вопросом на вопрос:
– Ты правда здесь живёшь, Лиз?
– Ну, да, правда… Как ещё-то? Глупости какие… Я бы сюда иначе не вошла. Замки-то видел?
– Видел.
– Ну и что?
– Но Лиза… Это всё… так дорого!
Повисла тишина.
– Выходит, ты из очень обеспеченной семьи, – сказал Двуколкин, сам не зная, плакать или веселиться.
– Ну… да. Что-то вроде этого. И – дальше?
– Но я думал, ты как все!
Тут Лиза удивилась:
– А что все – не так?
– Не так? Не так, ещё бы! Лиза, ты же помнишь, что мы говорили про крестьян Боливии!
– Ну, я не про Боливию, – смущённо отвечала Лиза. – Там-то всё понятно. Я про нас…
– Чёрт, Лиза ты смеешься!? Да никто так не живёт! Ты дочка олигарха? Почему ты раньше не сказала?
– Разве это важно?
– Это… это…
Было важно, потому что получалось, что они теперь из разных классов! То есть будут не на общей баррикаде, когда всё начнётся. То есть, Лиза – это враг… Ну нет, об этом думать не хотелось!
