А потом все резко кончилось. Ощущение «присутствия» пропало полностью, на листву снова жадно набросился ветер, а где-то вдали прогремел гром.
Я бросила взгляд сначала налево, потом направо. Ничего не изменилось. Я посмотрела наверх, затем по сторонам, внимательно пригляделась к каждой детали. Нет, ничего. Тот же пустырь. Все так же завывает ветер и ни души. Абсолютно так же, как и было до этого.
Я постояла еще какое-то время, ожидая реакции на свои слова, а затем, наконец, разочарованно выдохнула. Ничего. И никого.
Ветер безжалостно трепал мои рыжие кудри, а я все еще продолжала стоять на пустыре, ощущая себя полной, просто законченной идиоткой. Ну, надо же было поверить в такую ерунду про «позовите». Конечно, нужно было сразу предположить, что что-то здесь не так — либо осведомитель неточно выразился, либо же я неправильно растолковала его слова. Но нет же — поехала проверять! А теперь стою здесь одна — вокруг ни души, холод собачий, еще и начало накрапывать вдовесок.
А ведь на какую-то секунду мне действительно показалось, что мои слова кто-то «слышит», что реальность будто истончилась и стала более чувствительной, передавая мои слова на расстоянии. Куда передает, кому передает?…. Этого я не знала.
Наивная я. Какой была, такой и осталась. Во что, спрашивается, поверила?
Мне стало обидно и как-то горько.
Что теперь делать? Просто идти домой? Я снова в отчаянии огляделась вокруг, прислушалась. Ничего. А через секунду дождь закапал гораздо ощутимее. Волосы намокли, плащ обмотался вокруг замерзшего тела, холодные пальцы озябли так, что едва держали сумочку.
Ну, все. Хватит! Сколько здесь можно стоять? Пора выдвигаться в сторону дома.
И только я решила двинуться с места, как мне показалось, что я услышала далекий шум мотора. Моей первой реакцией был испуг. Я затравленно огляделась вокруг, в поисках кустов, куда можно было бы нырнуть, если вдруг из-за поворота покажется машина. Что если это подвыпившие ребята, ищущие приключений? Как они отреагируют на стоящую на пустыре девушку? Одну, безо всякого сопровождения. Наверняка, решат воспользоваться моментом. Не хватало мне еще проблем на собственный зад.
Звук мотора приближался, а я все еще не могла увидеть машину, и поэтому не двигалась с места. Да где же она? Казалось, что рокот раздавался достаточно близко для того, чтобы объект уже проявил себя, но на пустыре, равно как и до этого — никого не было.
Мне стало не просто неуютно — страшно. Что за черт? Почему я что-то слышу, но ничего не вижу? Бежать…. Надо бежать отсюда пока не поздно.
Едва только я собралась сорваться с места, как, разыгравшийся не на шутку ветер, швырнул мне в глаза дорожную пыль, и я чертыхнулась, пытаясь как можно скорее проморгаться. Когда через несколько секунд, я перестала тереть веки и сумела снова открыть глаза — машина была уже почти передо мной.
Я застыла, как вкопанная.
Ее бы я не спутала ни с какой другой машиной, хоть никогда в жизни и не видела.
Неизвестной марки, достаточно большая, с затемненными стеклами, серебристого цвета с широкой белой полосой по борту.
Комиссия.
В этот момент я окончательно струхнула, и едва удержалась от того, чтобы от страха не опуститься на землю.
Они услышали. И теперь они здесь.
Черт, черт, черт…. Что я скажу? Ведь я до последнего не верила, что кто-то появится в ответ на мои слова, а осведомитель оказался прав — стоило их только позвать, как они возникли. И такое ощущение, что практически из ниоткуда.
Я оцепенело продолжала стоять и тогда, когда автомобиль затормозил напротив меня. Каждая деталь, каждое движение теперь отпечатывалось в моем мозгу так ясно, будто я смотрела кадры из замедленного кинофильма. Мотор затих, открылась дверца пассажирского сиденья рядом с водителем, и почти одновременно с ней открылись обе задние двери.
Вышли трое.
Одеты все были одинаково — странного вида комбинезоны (а, может быть, то были куртки и брюки?), отливающие серебром, с проходящей по боковому шву рукавов и штанин белой полосой. Никогда я не видела их до этого (в этот момент мелькнула мысль «да и не видеть бы») — людей из Комиссии.
Комиссия.
Это слово глухо пульсировало в голове, заставляя цепенеть, но уже не от холода, а от страха. Так вот, значит, про кого рассказывал Халк. Вот, значит, какие они на самом деле — те, кто создал этот мир со странными уровнями, городами и переходами.
Мне казалось — еще секунду, и я упаду в обморок. Может, так было бы куда проще, но предательское тело не искало легких путей, и продолжало ровно стоять перед теми, кто теперь стоял передо мной.
Да, двое чуть позади, с не особенно приметными, безо всяких выражений, лицами, а один впереди.
Дрейк.
Стоило лишь только посмотреть на него, как становилось понятным, что напротив меня никто иной, кроме как начальник отряда специального назначения собственной персоной. Резкие, почти грубые черты лица, серо-зеленые глаза, выдающиеся вперед нос и подбородок, придающие ему слегка «орлиный» вид и очень и очень тяжелый взгляд.
Дрейк стоял молча, сцепив свободно висящие руки в замок, лицо его, равно как и лица остальных присутствующих, ровным счетом ничего не выражало.
«Я не знаю, люди ли они….» — Почти неслышным отголоском всплыли в голове слова Халка.
Я на секунду закрыла глаза. Теперь все происходящее было настолько нереальным, что я жадно мечтала оказаться в зале кинотеатре, чтобы эта минута моей жизни превратилась в фильм, а все события случались с кем-то другим, но только не со мной.
Но, увы, это была именно моя жизнь, и именно мне приходилось во всем участвовать. Медленно выдохнул, я открыла глаза. Машина так и стояла позади, трое мужчин смотрели на меня, а вокруг завывал ветер, разбрасывая вокруг холодные капли дождя.
— Я слушаю. — Раздался низкий ровный голос, и я поняла, что это произнес Дрейк.
Кое-как собрав все силы в кулак, я посмотрела на него, встретив ровный холодный взгляд серовато- зеленых глаз. Слишком ровный, чтобы быть ободряющим и слишком тяжелый. Мать моя…. действительно, слишком.
Я сглотнула.
Если у Халка был взгляд не из легких, то этот бы мне не выдержать и в течение десяти минут. Казалось, он словно миллион холодных лучей, легко проходил через тело, не причиняя, впрочем, боли, но, не позволяя утаить не единой детали. Это был рентген, который видел ВСЕ — мысли, прошлое, будущее, намерения, даже обрывки того, что никогда так и не сформировалось во что бы то ни было…..
Я достигла той точки страха, когда сильнее бояться уже физически невозможно, и оттого вдруг перестала бояться совсем. Нет, я не стала особенно храброй или бодрой, но просто вдруг поняла, что какой бы я ни была — хорошей или плохой, умной или глупой, а второй попытки у меня никогда уже не будет.
Здесь и сейчас горят все мосты. И я не могу быть кем-то другим, а могу быть только собой. Поэтому если уж он видит так много, то нет смысла что-то скрывать или притворяться.
Я посмотрела на землю, медленно выдохнула, собралась с силами и снова подняла голову. Несколько капель стекли с волос на лоб, а затем и щеки.
— Я прошу прощения у Комиссии, что отвлекла от дел. — Начать именно так казалось правильным. — И я позвала вас для того, чтобы поговорить …. о Халке Конраде.
Никто из стоящих напротив не проронил ни слова.
Дождь выстукивал равномерную дробь по поверхности машины, вода стекала по темным стеклам и по серебристым курткам. Мой плащ уже настолько пропитался влагой, что стал неподъемным, но я не замечала этого. Все так же кидал в лица стоящие людей холодные порывы ветер.
Мне нужно было продолжать, я чувствовала это. Но здесь начиналась самая трудная и
