Д’Эрикур хотел что-то возразить, но непонятная сила удержала его от этого. Помье не может быть убийцей, потому что… потому что… А, собственно, почему?
– Я вижу, что вы колеблетесь, – сказал гость. – Но взвесьте все аргументы. Вспомните, как вел себя Помье в тот вечер в Бастилии.
– А как он себя вел? – спросил виконт.
– Притворялся глупым неудачником. Делал вид, что не верит в легенду, рассказанную Феру. А ведь он сидел ближе всех к этому несчастному и вполне мог подбросить отраву в его тарелку!
– Отраву… – пробормотал д’Эрикур, силясь вспомнить обед в Бастилии.
– А потом он первым бросился к Феру, делая вид, будто пытается помочь ему! Мы с вами еще и не поняли, что случилось, а этот писатель уже звал священника! Разве не странно?
Виконт копался в воспоминаниях. Он уже забыл, как в точности было дело, но рассказ Кавальона казался похожим на правду.
– Весьма любопытно, что вы говорите это только сейчас, господин Ходецкий… или лучше называть вас Кавальоном?.. или все-таки Вейсгауптом?.. Ах, право, я запутался! – язвительно произнес д’Эрикур. – Что же вы медлили? Хотели сначала дождаться, когда Помье умертвит побольше народу?
– Увы! Прозрение снизошло на меня слишком поздно, – ответствовал гость, которого никак не удавалось вывести из себя. – Я смог разоблачить Помье совсем недавно…
– Интересно, каким же образом? – продолжал ехидничать д’Эрикур. – Приснился вещий сон? А может быть, вся правда о Помье снизошла на вас вместе с новой фамилией?
– Фамилия Вейсгаупт не нова, – ответил гость. – Это фамилия, данная мне при рождении. А вас, месье виконт, я считал более просвещенным.
– Что вы…
– Я хочу этим сказать, что мое имя знает вся Европа. Удивительно, что вы его не знаете.
Д’Эрикур не смог скрыть замешательства. Вейсгаупт сел к нему поближе, поглядел глаза в глаза и начал свой рассказ:
– Многим людям я представлялся под разными именами, месье виконт. Многих обманывал, это правда. Но вам врать не стану. Вы слишком ценный союзник для меня, месье д’Эрикур. Итак, я сообщаю вам свое подлинное имя: Адам Вейсгаупт.
Раненый заморгал. Теперь ему показалось, что он уже где-то слышал такое имя.
– Я родился сорок лет назад в Баварии, во владениях Виттельсбахов, – продолжал между тем человек с бесконечным числом фамилий. – Не скрою, судьба одарила меня неплохими способностями. В двадцать с небольшим я уже стал профессором родного университета в Ингольштадте. Я преподавал юриспруденцию. Но писаное право было мне не очень интересно. Куда больше я любил право естественное – то, которое есть у каждого, независимо от сословия и богатства, то, которое так гнусно попирается во Франции и о котором почти ничего не известно в германских землях… Я мечтал о царстве Просвещения, виконт! Я хотел видеть родную Баварию свободной от власти церковников и плена предрассудков, хотел, чтобы разум и уважение, а не обычаи и заблуждения руководили человеческими отношениями! Я хотел конституции для своей страны, хотел добродетельного правительства… Наконец, я желал знать намного больше, чем позволяли мне знать мой курфюрст и Католическая церковь, к которой я по рождению принадлежал! И тогда, д’Эрикур, я организовал тайный орден. Я и мои друзья поклялись не предавать друг друга, вместе прокладывая путь к Истине, и приняли римские имена. Свой орден мы назвали иллюминаты, что значит «просвещенные».
– Иллюминаты! – прошептал д’Эрикур.
Да, теперь он вспомнил историю баварского ордена. Пять-шесть лет назад иллюминатов разогнали. Это дело прогремело на всю Европу. Каких только ужасов тогда про них не рассказывали! Виконт сразу же проникся уважением к этим славным людям…
– Да, д’Эрикур. Теперь я вижу, что вы о нас вспомнили. Все верно. Многие из братьев меня предали. Мое имя было окружено омерзительной клеветой. Начались гонения. Курфюрст вместе с церковниками разогнали все масонские ложи – единственные очаги культуры и Просвещения в деспотическом государстве, – а затем взялись за наше общество. Братья ушли в подполье. Они все еще существуют, виконт. Они все еще ведут борьбу против Католической цервки и пережитков феодализма. Что до меня, то мое имя было настолько опорочено, что мне пришлось сменить его. Четыре года назад у меня отобрали кафедру. Я вынужден был уехать из Ингольштадта… а потом и вообще из германских земель. Уже второй год я во Франции.
– Вы ищете союзников в Париже? – спросил раненый.
Он и сам не заметил, когда перестал издеваться над Кавальоном и стал ему верить.
– Конечно, – ответил иллюминат. – Где, как не здесь, искать друзей настоящему поборнику Просвещения? Мои братья в Баварии ждут меня. Я обещал им вернуться с подмогой и с новыми силами взяться за пропаганду деизма и демократии. Но кто может поддержать нас? Ни Вольтера, ни Дидро, ни д’Аламбера нет в живых! Хозяйки лучших салонов, мадам дю Дефан и мадам Жоффрен, тоже уже в ином мире! Гольбах стар и немощен. Париж уже не тот, что был раньше! Я с ужасом понимал, что мне не на кого опереться… А потом еще и угодил в Бастилию.
– И там вы узнали о свитке, – продолжил виконт.
– О нет! О свитке мирового господства я знал и раньше! Масонам давно известно об этой реликвии, а я обладаю довольно высоким градусом в обществе вольных каменщиков…
– И правда! – спохватился виконт. – Ведь масоны – наследники тамплиеров.
– Это величайшее заблуждение! – восклинул Вейсгаупт. – Уж не знаю, кто пустил эту легенду… Не иначе сами тамплиеры сочинили, будто мы с ними заодно! Но послушайте, виконт, неужели вы можете верить этой нелепице?! Масоны – общество равных, общество ревнителей Просвещения, прав человека, веротерпимости! Мы боремся за свободу и разум. А чего добиваются тамплиеры? Они не хотят ничего, кроме власти для самих себя! Филипп Красивый уничтожил этот орден, потому что он мешал объединению Франции под властью единой короны, мешал созданию единой французской нации, предназначенной встать во главе прогресса! Если сейчас тамплиеры вернутся, то снова ввергнут страну в пучину феодализма, мракобесия, предрассудков! Даже нравы современных ретроградов покажутся вам вольнодумными по сравненению с тем, что устроят храмовники! Возвращение в Средневековье – вот их подлинная мечта! Теперь понимаете, д’Эрикур, почему мы не можем позволить им завладеть свитком?
Д’Эрикур был в смятении. Он верил и не верил Вейсгаупту.
– Что же вы предлагаете?
– Союз, виконт! Теперь, когда для всех вы – светоч Просвещения и мученик за прогресс, иллюминатам не найти лучшего, чем вы, друга! Я верю, что вы – искренний последователь энциклопедистов. Поэтому я доверяюсь вам. Вы смелы, вы разумны, вы истинный вольтерьянец. Зачем нам интриговать друг против друга в поисках тамплиерского свитка, когда наши интересы совпадают? Будем искать его вместе!
– Допустим, найдем. И кому он достанется?
– Вам.
Виконт поднял брови.
– Вы настолько мне доверяете? А в чем же тогда ваша выгода?
– Прежде всего в том, чтобы заклинание не нашли тамплиеры!
– Но я…
– Ваши интересы – это интересы просвещенного человечества, а его интересы – это интересы иллюминатов.
Д’Эрикур был повержен. Он ожидал от Кавальона чего угодно, только не этого.
– Но при чем тут Помье? – спросил раненый. – Не станете же вы утверждать, будто он – тамплиер!
– Я не могу утверждать и обратного.
– Но с какой стати этому горе-писаке быть в союзе со столь могущественным орденом?! Он же никто! Он же нищий! Если бы его подкупили, он бы хотя бы приличнее одевался!
– Может быть, Помье и действует один, на свой страх и риск, – сказал Кавальон. – Но нельзя исключать и того, что храмовники вертят им без его ведома, помимо его воли…
– Каким образом?!
– Внушение… Магнетизм… Искусные интриги… Так или иначе, я уверен, что Помье причастен к
