покинете султанат, его хозяин на нас отыграется…
— А хотите с нами? Андрей, мы заберем с собой лошадок. Так, хотите или не хотите? Хоть вас ни кто и не спрашивает, вопрос решенный. Что молчите-то?
— Не поймем, спрашиваю нас или нет…
— Вы отвечайте, а там разберемся.
— Очень хотим! — Хором почти пропели Брыкунок и Игогока. И я понял, что лошадиная улыбка — зрелище довольно приятное, если ей улыбаются не люди, а сами лошади.
— Значит, мы берем вас с собой. Андрюша, нам лошадки нужны, — Лялечка принялась убеждать меня, хоть я и не возражал, — как средство передвижения. Конечно, у них нету ни автоматических стеклоподъемников, ни откидного верха, да и мигалку некуда пристроить, если захотим ментами прикинуться. Хотя мигалку можно между ушек примостить. Нет. Засмеют на фиг. Потерпишь без мигалки? Берем с собой лошадок?
— Берем, берем.
— Хорошо. Значит нам нужен ржавый, кривой, тупой гвоздь. У тебя есть?
— Нет. А для чего нам гвоздь?
— Будем тебе дырку ковырять в ухе или в носу.
— Зачем?!
— Сережку туда повесим. Мы же с тобой в цыганей переоденемся, чтобы лошадок стибрить. А что за цыган без серьги? Для правдоподобности надо. А то они могут не стибриться, если заподозрят, что мы ненастоящие цыгане.
— Стибримся! — Опять хором заверили лошади.
— Цыц! Вас никто тибрить не собирается уже. Я передумала в цыганку переодеваться. Гадай потом всему султанату. Да пляши с выходом. Мы вас и так заберем. Мы же тут всем повелеваем, даже султаном. Скажем: «Слушай, Бабахан, наше повеление! Забираем у тебя всех-всех лошадей, вместе со свиньями и кошками!» А когда он завизжит от жадности, то согласимся только вас двоих забрать. Он опять завизжит, только от радости, и подарит вас нам. Андрюша, как план?
— Хороший. Только ведь можно сразу сказать, что нам нужны Брыкунок и Игогока.
— Разумеется, можно. Только предупреждаю, тогда султан не завизжит ни разу.
— Думаю, мы это как-нибудь переживем.
— Переживем, конечно. Только не пойму, Андрюша, почему ты так любишь все усложнять?
Отцовская жертва
От мысли, что можно отсидеться во владениях султана, пришлось сразу отказаться. Во-первых, потому, что навряд ли это понравится самому правителю. Одно дело, когда раз в год появляется шайтан, и привыкший повелевать султан на непродолжительное время склоняется перед мифической гориллой. И совсем другая ситуация возникает, когда приходится ежедневно на глазах у свои подданных выполнять любые прихоти представителей этого шайтана. Кому это понравится?
А, во-вторых, я уже был достаточно заинтригован, и уже без всяческого принуждения хотел добраться до Пахана Всея Земли.
А так как с момента нашего чудесного вознесения на небеса прошло совсем немного времени и оно еще у всех на устах, надо было торопиться.
Утром следующего дня, за завтраком, я сказал Бабахану о том, что мы незамедлительно отправляемся в путь.
Султан, как и полагается восточному правителю, пытался скрыть свою радость и оставаться беспристрастным. Это у него получалось. Иногда. Очень редко. А в основном, он глупо и счастливо лыбился, довольно потирал руки, что-то напевал и даже приплясывал. Он предлагал и отряд сопровождения, и обоз с провиантом, и сундук золота (за ним Лялечка пообещала вернуться). В конце концов Бабахан торжественно объявил, что во имя торжества шайтанских идей, он жертвует самым дорогим, что у него есть. Отправляет вместе с нами своего сына. Бабая. Когда же я отказался и от этого, владыка отвел меня в сторонку и, озираясь, зашептал:
— Слушай, Андрей, тут такое дело… Ты его все равно с собой возьми. Подрос он уже. Ему бы с девками гулять, да наслаждаться другими прелестями привилегий принца, ан нет! Стал на трон мой коситься. Того и гляди, подсыплет чего… Мне бы меры принять, соответствующие. Ну, там, на кол посадить или хребет сломать. Жалко. Как-никак — родная кровинушка. Началось все с того, как он во сне кралю какую-то увидел. И потерял голову. До этого принц как принц был. Вино кушал, девок портил, охота, рыбалка… Все как у людей. А после этого сна больше ни на кого не смотрит. Говорит: «Люблю ее единственную», и все тут. И стал просить войско под свое начало. Мол, пойдет царства-королевства завоевывать, суженую свою искать-освобождать. Я отказал. Не дело это из-за баб войны вести. Причем неизвестно, существует ли она вообще. Мало ли что во сне пригрезится, спьяну… Ну, видно, решил мой Бабаюшка сам султаном заделаться. Так что, будь добр, забери его с собой, от греха подальше… А, вдруг, она и на самом деле существует? Вдруг, где встретит? Тогда, другое дело. Можно будет и войной или выкупить… Да и тебе помощник будет.
Делать нечего. Насчет помощи он, конечно, загнул. У меня уже имеется помощница, объявляющая на каждом углу, что она сатанинское отродье. Теперь еще и дьяволопоклонник. И в такой веселой компании предстоит путешествовать по территории, наводненной папиками, ревностными служителями церкви.
Но парня жалко. Рано или поздно, но забота о собственной безопасности возобладает над отцовскими чувствами, и папаша, обливаясь горючими слезами, отправит сына на кол. Да и чем Чёрт не шутит, может где и встретит он свою привидевшуюся суженую?
Прощание славянки
То ли подчиненные у султана всегда такие расторопные, то ли Бабахан опасался, что мы передумаем, но сборы в дорогу прошли в рекордно быстрые сроки. Да и требовалось нам немного: небольшой запас провианта, пара кошелей с драгоценными камнями (от золотых монет пришлось отказаться, вряд ли там, куда мы отряжались, были в ходу кругляши с изображением гориллы). Не прошло и часа, как наш маленький отряд был готов отправиться в путь.
Бабахан подарил нам Брыкунка и Игогоку, как только я завел о них речь. Предлагал еще в придачу десяток рысаков, но я отказался.
Все ждали только Бабая.
Чуть поодаль дожидался своего хозяина, принца, пегий жеребец Плешевон. Он подмигивал Игогоке, изображал губами поцелуи, томно закатывал глаза.
— Что, и этот гаденыш тоже с нами? — Спросил у меня Брыкунок, указывая на Плешевона.
— Да. Он повезет принца.
— Значит, два гаденыша.
Наконец-то Бабай соизволил явиться.
Тут то я в первый раз и увидел наследника султанского престола. Господи! И это про него я недавно слышал «девок портить» и «вино кушать»?! Да ему в библиотеке сидеть, при закрытой форточке, чтоб не сдуло. Маленький, щупленький. Я бы даже сказал тщедушный. Для полного сходства с ботаником ему не хватало только очков.
Присмотревшись, я понял, что за гротескное подобие маменькиного сынка его можно принять только в первом приближении, в силу рахитичного телосложения. На самом деле, больше ничего общего. И никакие очки не помогут. Вернее очки нужны. Темные. Чтобы прятать маленькие, бегающие, таящие злость глазки. А когда он ощерился в радостной улыбке… Я очень пожалел, что согласился взять принца с собой.
