Каково же было наше удивление, когда в полночном страннике мы с Лялечкой узнали Тусопиха. Он управлял повозкой, запряженной все в ту же корову со звездочкой на лбу.
Если бы я не был в курсе местных наивысших перипетий, то мог бы решить, что нам его послал сам бог. Неизвестно, как отреагировали власти и духовенство на наше вознесение, и что могло ожидать нас в городе. То ли преклонение и почести, то ли костер, после щедрой порции пыток.
Теперь же мы могли все разузнать из первых уст. Кому как не священнослужителю быть в курсе настроений, царящих в городе?
Я направил Брыкунка навстречу повозке. Наконец Тусопих рассмотрел кто перед ним да еще и верхом на дьявольских созданиях. Из его груди вырвался непонятный звук. То ли судорожный вздох, то ли всхлип.
— Помнишь меня? — Лялечка подмигнула ему, изобразила звериные лапы и тихонько рыкнула.
Не знаю, успел ли папик увидеть это, перед тем как потерять сознание?
Зато корова нисколечко не испугалась. Даже обрадовалась.
— А, благодетели! Наконец-то. Давайте знакомиться. Хотя заочно я вас уже знаю. Ты — Андрей, а ты — Лялечка. Да мы виделись, правда, мельком. Когда мой хозяин вешаться собирался. Так что осталось только самой представиться. Я — Звездюлина! На лбу видите? — Она на секунду наклонила голову, давая возможность получше рассмотреть свою отметину. — О! А что это за странные коровы у вас? Без рогов и морды какие-то длинные…
— Сама ты корова! — Оскорбился Брыкунок.
— А я что, спорю разве? Конечно, корова. Только самая обыкновенная. А вы, наверное, новая порода. Хищная.
— Мы хоть и не хищники, но укушу так, что мало не покажется, — вступила в полемику Игогока, — если еще раз коровой назовешь. Мы не какие-то там буренки…
— Так и я не Буренка! Звездюлина я! — Перебила словоохотливая пеструха.
— Так, вот, мы — благородные лошади!
— Ух, ты! Те самые, которые исчадия ада и пособники сатаны?
— Вот именно.
— А не брешете?
— Выбирай выражения. За это тоже могу укусить.
— Свят, свят, свят!
Звездюлина произвела непонятное телодвижение, попыталась присесть на задние ноги, отчего качнулись оглобли и повозка дернулась. Корова тут же объяснила:
— Хотела по нормальному удивиться. На задницу шмякнуться. Но видите, не получается. Потом удивлюсь, когда распрягут. Обещаю. Значит, легендарные лошади! Ну тогда давайте знакомиться.
— Потом познакомитесь. А сейчас не мешайте. — Я заметил, что от сотрясения повозки начал приходить в себя Тусопих.
Он помотал головой, потом некоторое время непонимающе смотрел на нас, ожидая, что мы растворимся в воздухе. Мы не растворялись. Аббат тяжело вздохнул и тихо поздоровался:
— Да здравствует Пахан. А почему…
— У меня такие большие зубы? — Закончила за него вопрос Лялечка. — Это чтобы лучше разрывать тебя!
Увидев, что Тусопих опять засобирался на некоторое время покинуть нас, я строго (самую малость) одернул Чёртовушку:
— Лялька!
— Все. Больше не буду. Нервный аббат какой пошел. Уж нельзя с ним в Красную Шапочку поиграть…
— Куда путь держишь, Тусопих? — Я постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно более дружелюбно.
— Дык, я это… Гуляю перед сном… И, вообще…
Он явно не хотел говорить правду.
— Вот что я тебе скажу, Тусопих. Тебе придется решить, как дальше быть. Или ты с нами и доверяешь нам во всем, или убираешься своей дорогой, но при одном условии. Поклянешься самой страшной клятвой, что никому и никогда не расскажешь увиденное сейчас. А после того, как определишься ты ответишь на несколько вопросов. Это уже без вариантов.
— Я не знаю как быть. Запутался я. С одной стороны вы, вроде, хорошие. Я вас выдал, а вы вместо того, чтобы сжечь меня, мандатом наградили.
Его рука машинально тронула ирокез, и я только теперь понял, что мне с самого начала показалось необычным в его внешности. Теперь волосы были выкрашены в голубой цвет.
— А с другой стороны, не похож ты на кардинала, да и на папика вообще. И подружка у тебя странная. Растерзать обещает. Да и кони у вас дьявольские…
— Значит, все-таки кони, — пробормотала Звездюлина, — придется выполнять обещание.
— Только если мы слуги дьявола, то тогда выходит, что мандат аббата — не действительный, как и твоя амнистия. И к твоим прегрешениям добавляется еще и самозванство, и сделка с Бздысыкпуковыми пособниками. Так что можешь сдать мандат, пойти и сжечься. Благо, в лесу хвороста достаточно.
— Не-е. Мандат настоящий. Значит вы — посланцы Пахана.
— А если нет?
— Гореть мне в гиене огненной…
— Не так там уж и жарко, — успокоила его Лялечка.
Я решил дожимать колеблющегося аббата до конца. Пусть определится раз и навсегда:
— А если я тебе скажу, что я правда никакой не кардинал? Что все зло в этом мире, как раз от кардиналов и прочих папиков?
Тусопих переквадратился.
— Что главный злодей — это Пахан? И что я собираюсь свергнуть Пахана?
Аббат понуро опустил голову. До нас донеслось едва слышное:
— Вот, и Кабалка так говорит…
— А сам-то как думаешь?
— Страшно про это думать.
— А ты не бойся взглянуть правде в глаза. Ты сколько народа отправил на костер?
— Я не успел никого. Вас первых хотел.
— А остальные?
Он зажмурился, наверное впервые осознав масштабы творящегося вокруг.
— Ну, так что ты решил? Отвечаешь на наши вопросы и расстаемся или?..
Несколько секунд Тусопих молчал, затем вскинул голову. Я даже не узнал его, так разительно он преобразился. Исчезли затравленный взгляд, испуг, нерешительность.
— Куда торопиться? Впереди целая ночь. Поехали к Кабалке. Это та самая колдунья, из-за которой я тогда чуть не это… Гм… Ну, в лесу, когда мы первый раз встретились. — Он немного смутился, вспомнив обстоятельства того утра, и поспешил отдать команду своей корове:
— Вперед, Звездюлина!
— Есть!
Повозка тронулась, мы с Лялечкой пристроились сзади, а замыкал процессию бормочущий что-то невнятное Бабай.
Колдовское логово
Вскоре мы свернули с основной дороги и продвигались дальше по еле заметной тропе, по которой чудом умудрялась проходить Тусопихова повозка.
Лялечка неожиданно спросила:
