О его аморальных поступках в отношении семьи, о которых мне также было сказано в процессе следствия, я ничего не знала. Его измену мне, как жене, считала случайной и отчасти винила и себя, так как в эти годы мя часто уезжала к сыну, который жил и учился в другом городе'.
Утверждение Нины Теймуразовны о том, что последние одиннадцать лет она не жила с мужем, вполне возможно, соответствует действительности. Хотя здесь она могла б несколько преувеличить степень своей отчужденности с мужем, чтобы попытаться избежать привлечения к его делу в качестве соучастницы. Но на этот счет есть также свидетельство одной из любовниц Лаврентия Павловича Нины Васильевны Алексеевой (урожденной Черменской). Артистка Радиокомитета, прежде выступавшая в ансамбле НКВД, она согласилась вступить в связь с Берией, рассчитывая хоть как-нибудь помочь арестованному мужу, полковнику НКВД Ивану Реброву, бесследно исчезнувшему в конце войны. Кроме того, она боялась, что отказ навлечет беду не только на нее, но и на ее тогдашнего мужа, морского офицера Дмитрия Алексеева. Нина Васильевна так описывает первую встречу с Лаврентием Павловичем, состоявшуюся 10 августа 1952 года в особняке Берии на улице Качалова: 'Берия сделал мне навстречу несколько шагов, протянул руку; пожатие было ласковым.
— Здравствуйте. Рад вас видеть, дорогая. — Он говорил с легким грузинским акцентом, слегка улыбаясь. — Еще много лет назад мечтал о встрече с вами. С тех пор прошло немало времени. Помню вас совсем юной девицей. Наверно, есть судьба — она все-таки свела нас…
Просто огромная комната, столовая. Теперь бы сказали: банкетный зал. Вдоль всей комнаты, посередине, стоял длинный стол, на котором могло бы разместиться множество людей… Сейчас столовая была пуста.
Симметрично друг против друга, направо и налево, стояли два огромных — до потолка — старинных зеркальных трюмо. На их подставках большие хрустальные вазы с живыми красными гвоздиками. Окна столовой выходили на улицу Качалова.
На улице было еще светло, тяжелые коричневые портьеры на окнах с тисненым рисунком раздвинуты в стороны. Портьеры были подобраны под цвет стен, заделанных дубовыми, тоже коричневыми панелями.
Примерно четверть стола была сервирована. Холодные закуски небольшими порциями: осетрина горячего копчения, семга, черная икра, салаты и соусы, еще что-то. Кушанья были живописно украшены зеленью: петрушка, укроп, кинза, еще какие-то кавказские травки. Все яства были разложены в фарфоровые тарелки. 'Из старинного сервиза', — определила я. Ваза с мандаринами и яблоками. Посередине этих изысканных блюд стояли две бутылки в плетенных формах с позолоченными этикетками, запечатанные красным сургучом. Рядом с бутылками лежала большая раскрытая коробка шоколадных конфет.
Все говорило о том, что хозяин особняка любит не только изысканную пищу, но и то, чтобы в ее подаче присутствовала эстетика, красота'.
Из этого описания видно, что Лаврентий Павлович не только был большим гурманом, но еще и обладал хорошим эстетическим вкусом (вот с этикой были проблемы). И чудовищем он явно не выглядел даже в глазах женщины, которая отдавалась ему только по принуждению, опасаясь, что в противном случае он может стереть ее в лагерную пыль. Но, похоже, Берия имел насчет Нины Васильевны, как говорится самые серьезные намерения. Он вообще утверждал, что разведен. Это было преувеличением, но, во всяком случае, может служить подтверждением, что с Ниной Теймуразовной он давно уже не жил.
Вино, которым угощал Берия свою любовницу, оказалось из царских подвалов Новороссийска. Даже в традиционных блюдах чувствовалось грузинское влияние: жареный тетерев с очень пикантным вкусом, крабовый салат под соусом из грецких орехов. А любимым вареньем Лаврентия Павловича было кизиловое…
Берия выказал несомненный вкус не только в кулинарии, но и в сфере прекрасного. Он говорил Алексеевой, что ему нравятся трофейные голливудские фильмы, в частности, 'Мост Ватерлоо' и 'Большой вальс' (последний он вообще назвал 'шикарным фильмом'). Берия признавался: 'Эта вечная тема искусства — любовь. А когда шее воплощают прекрасные актеры… И режиссер там великолепный. А музыка Штрауса? Помните вальс 'Сказки венского леса'?'
Лаврентий Павлович оказался не чужд вокала, поведав певице хора Радиокомитета: 'А наш маршал- то лихой, Климент Ефремович Ворошилов. Он неплохой певец, берет уроки пения у народной артистки Неждановой. А вот я своим голосом не занимался, хотя любил петь, и, говорят, делал это неплохо. В молодости друзья прочили мне будущее певца на сцене. Однако мне эта профессия показалась неподходящей. И решил я заняться более серьезным делом, полезным для страны'.
Алексеева поразилась: 'Эрудированный, интеллигентный человек… любящий цветы, живопись, кино, умеющий по-светски принять женщину, увлеченно говорящий об искусстве, — и палач, олицетворение зла, глава зловещего ведомства на Лубянке в тот момент — давно уже не глава. — /Б. С./), перед которым трепещет в ужасе вся страна. Как совместить это?'
Ту же самую проблему совмещения эрудиции, смекалки и управленческого гения Лаврентия Павловича с его палаческими делами вот уже полвека пытаются решить историки и публицисты. Мешает им в ее решении глубоко укоренившееся представление о несовместимости гения и злодейства. Ну, не может палач тонко ценить искусство или быть хорошим администратором! Жизнь и судьба Берии служит еще одним опровержением этой плоской истины. А заодно доказывает, что самое опасное для палача время — это когда он собирается отказаться от палаческого ремесла и сделать жизнь в стране хоть чуточку лучше.
А вот в постели Лаврентий Павлович отнюдь не проявил себя сексуальным гигантом. Нина Васильевна вспоминает: 'Жадные, нетерпеливые поцелуи, прикосновения к моему телу сильных горячих рук.
Все поплыло в моих глазах, комната наполнилась туманом, я, сжавшись в бесчувственный комок, казалось, вот-вот потеряю сознание. Я полностью находилась во власти человека, к которому попала в западню.
Когда страсти Лаврентия Павловича улеглись, — а произошло это достаточно скоро, — он собрался уходить.
Я, возможно несколько бестактно, спросила:
— А где же ваша жена?
— Мы не живем вместе, — после некоторой паузы последовал ответ; в голосе Берии послышалась жесткость.
И он сказал мне, что находится в официальном разводе со своей женой (тут Лаврентий Павлович приврал. Но, похоже, в качестве одного из вариантов у него был припасен развод с Ниной Теймуразовной и женитьба на Нине Васильевне — на последнюю он, видно, запал крепко. — /Б. С./)…
— Вы обе Нины, — сказал Берия, — обе красивые. И одинаково холодные по темпераменту. Да, красота бывает обманчива… У нас имя Нины — святое. Была такая правительница святая Нина, просветительница Грузии, мужественная женщина, воин'.
Вскоре серьезность намерений Лаврентия Павловича в отношении Алексеевой ей самой подтвердил адъютант Берии Рафаэль Семенович Саркисов, в чью обязанность входило поставлять шефу женщин: 'Не отказывайтесь от встреч с Лаврентием Павловичем. У него тоже несть знакомые женщины, но он отдает предпочтение вам. А Лаврентий Павлович личность. И большая личность! Вы ему нравитесь, он ждет вас. Не советую вам огорчать такого человека. Он много работает Вы ему украсите жизнь и будете всем обеспечены'.
Замечу, что тогда, в 52-м, Лаврентий Павлович был действительно большой личностью. В том смысле, что весил значительно больше центнера. Тут надо оговориться, что вес Берия набрал только в последние годы войны и в послевоенные годы. До этого, судя по фотографиям, он особой полнотой не отличался. Вероятно, потому, что его жизнь до приезда в Москву была достаточно аскетической. Лишь потом кремлевские пайки и пакеты позволили новому шефу НКВД с избытком удовлетворить свою страсть к чревоугодию.
Но по части секса Берия не вызывал у Алексеевой энтузиазма: 'Может быть, раньше, в молодости или с другими женщинами он был не такой. А со мной… Обыкновенный мужчина, надо добавить, пожилого возраста. Ему это еще было нужно и для самоутверждения.
Притом Лаврентий Павлович был опрятен, чист, на нем всегда было свежее белье. Он никогда не снимал ночную рубашку, возможно, стесняясь показать мне свое уже немолодое тело. И простыни, и
