Сен-Map сопровождали Людовика XIII. Трудно сказать, случайно или по воле министра-кардинала, но участники заговора оказались разобщенными.
Накануне отъезда короля в Лангедок пришло известие о разгроме Гебрианом имперской армии Ламбуа при Кемпене и захвате им герцогства Юлих на Нижнем Рейне. Известие это вызвало смятение в рядах заговорщиков, не заинтересованных в успехе французского оружия, что, по их мнению, укрепляло позиции Ришелье.
Первым попытался дать отбой герцог Буильонский. В беседе с Гастоном он откровенно выразил свои сомнения в способности Испании реально поддержать заговор. «Хотим мы того или нет, монсеньор, но после поражения, нанесенного Австрийскому дому, испанцам не на что больше надеяться. Граф де Гебриан утвердился на столь выгодных позициях, что их (испанцев. —
Высказав сомнения в успехе заговора, Буильон отбыл в Турин, оставив Гастона в полной растерянности.
А Сен-Map не оставляет попыток получить от короля формальное согласие на устранение кардинала. Он даже признается, что готов лично убить его, но только с санкции короля. Сен-Мара поддерживает капитан королевских мушкетеров де Тревиль, пользующийся полным доверием Людовика XIII. Однако короля шокирует прямолинейность двух его любимцев, и он отказывается обсуждать с ними эту тему. Тем не менее Сен-Map и де Тревиль продолжают наседать на короля, надеясь вырвать у него формальное согласие на убийство Ришелье.
Трудно понять это*! «формализм» заговорщиков. Скорее всего, они наивно надеялись спасти свои жизни с помощью клочка бумаги с автографом Людовика XIII в случае провала акции.
Убедившись, что король не намерен вооружать их компрометирующим его документом. Сен-Map и его друзья решили действовать на свой страх и риск. Убийство Ришелье по сигналу месье Главного намечено было осуществить в Лионе, где король, кардинал и сопровождавшая их многочисленная свита должны были сделать остановку по пути к Руссильону.
17 февраля 1642 г. королевский кортеж прибыл в Лион. Людовик XIII и Ришелье по многу часов сидят вместе над картами, уточняя планы предстоящих военных действий.
Сен-Map сговорился с де Тревилем, руководившим охраной короля, разместить надежных людей в комнатах, прилегающих к кабинету, в котором ежедневно работали Людовик XIII и первый министр. По сигналу Сен-Мара заговорщики должны были ворваться в кабинет и заколоть кардинала прямо на глазах короля.
Воспользовавшись моментом, когда Людовик XIII остался один, Сен-Мар прошел к нему и вновь завел разговор об устранении кардинала. Они говорят шепотом, при этом король с опаской поглядывает на дверь, он ждет Ришелье и потому хотел бы завершить эту неприятную беседу как можно скорее. Постепенно их разговор становится все более оживленным. Сен-Мар разгорячен и говорит уже в полный голос, забыв об осторожности.
Внезапно он остановился на полуслове, увидев широко раскрытые от ужаса глаза Людовика XIII. Оглянувшись, Сен-Мар увидел за своей спиной кардинала, с неподдельным интересом слушающего его гневную филиппику. Ришелье не один. Чуть сзади — капитан его гвардейцев де Бар. Страх и оцепенение охватывают Сен-Мара, он словно парализован: язык, ноги, руки отказываются служить ему. Молчит король. Молчит Ришелье. Молчит де Бар, одну руку он держит на рукояти пистолета, засунутого под кожаный ремень, другую — на эфесе шпаги.
В полном молчании проходит некоторое время — может быть, минута-другая, а может, и больше. Пауза затянулась, и никто не решается прервать ее. Но вот месье Главный встает со стула и, не говоря ни слова, втянув голову в плечи, удаляется.
Позднее он расскажет сообщникам, ожидавшим совсем рядом сигнала, что был во власти какого-то наваждения, парализовавшего сознание, энергию и волю. Повторялась ситуация с Гастоном Орлеанским.
Случай упущен и больше уже никогда не представится ни Сен-Мару, ни кому-либо другому. Ришелье суждено умереть в собственной постели, а Сен-Мару — потерять голову на эшафоте.
После инцидента в Лионе кардинал повысил бдительность и уже нигде, включая королевские покои, не появлялся без надежной охраны.
13 марта 1642 г. Людовик XIII и Ришелье прибыли в Нарбонн, откуда должны были руководить наступательными действиями французской армии на испанский Руссильон.
В тот же день в Мадриде эмиссар заговорщиков маркиз де Фонтре подписал с Оливаресом секретный договор, согласно которому новая администрация Франции во главе с Гастоном Орлеанским в качестве наместника королевства (он явно спешил не только устранить Ришелье, но и похоронить Людовика XIII) обязывалась разорвать союзные отношения с Соединенными провинциями, Швецией и германскими протестантами, а также вернуть Испании все захваченные у нее в ходе войны территории. Испания, со своей стороны, обещала Гастону военную помощь, а также возвращение военных приобретений во Франции. Таким образом, речь шла о восстановлении довоенного status quo с очевидными минусами для Франции, лишавшейся своих традиционных и новых союзников.
Фонтре был удостоен аудиенции у самого Филиппа IV, что должно было подчеркнуть значение, которое в Мадриде придают успеху заговора. После завершения всех формальностей Фонтре отправился в обратный путь, увозя зашитый в камзоле экземпляр подписанного договора, ратифицированного Филиппом IV, и личное послание короля Испании Гастону Орлеанскому.
Ришелье через свою агентуру знал о тайной миссии Фонтре, но приказал не мешать ему, надеясь заполучить неопровержимые доказательства государственной измены и одним махом покончить с заговором. Однако произошло непредвиденное. На обратном пути Фонтре удалось оторваться от своих преследователей и доставить ценный документ Сен-Мару, который, опасаясь шпионов кардинала, переправил его в более безопасное место — Анне Австрийской…
А военные действия шли своим ходом. В начале марта 1642 года французская армия, обойдя Перпиньян — административный центр Руссильона, — сумела захватить Коллиур, в непосредственной близости от границы Каталонии. Теперь главным вопросом стало овладение Перпиньяном, взятым в кольцо осады.
18 марта Людовик XIII отбыл в армию, осаждавшую Перпиньян, а Ришелье вынужден остаться в Нарбонне. У него температура, приступы лихорадки, а на правой руке образовался огромный нарыв, лишивший его возможности писать. В довершение всего кардинала буквально изводит до изнеможения мысль, что король оказался всецело под влиянием Сен-Мара.
Месье Главный действительно не терял времени даром. Он досаждал Людовику XIII непрерывными и все более грубыми нападками на министра. Но королю было не до того, он плохо себя чувствовал, стал раздражителен, капризен и придирчив, замечал каждый промах Сен-Мара, который, оставшись без советов своей великовозрастной возлюбленной, вел себя по меньшей мере неумно. Все чаще он пренебрегал своими придворными обязанностями, дерзил королю. Будучи не искушенным в военном деле (его познания ограничивались владением шпагой), Сен-Мар позволял себе делать замечания опытным воякам, высказывая вздорные суждения о фортификации и управлении войсками. Король, считавший себя большим знатоком в этой области, с трудом выносил дерзость своего любимца. Наконец его терпение иссякло. Однажды, когда Сен-Мар в очередной раз ввязался в спор с капитаном мушкетеров де Фабером, побывавшим во многих походах, Людовик XIII взорвался: «Месье Главный, Вы ничего еще не видели и потому напрасно желаете переспорить многоопытного человека». Сен-Мар пришел в бешенство и неосмотрительно сказал, обращаясь к королю: «Ваше Величество, Вы могли бы и не говорить мне всего того, что сказали». Тут король окончательно вышел из себя.
В другой раз Сен-Мар пытался поучать маршала Ламейре и вновь был отчитан королем в присутствии посторонних. «Как Вы, кто ничего толком не видел, можете спорить с человеком, имеющим такой богатый военный опыт?» — раздраженно заметил Людовик XIII. Едва скрывая ярость, месье Главный позволил себе ответить дерзостью: «Сир, когда обладаешь здравым смыслом и знаниями, понятно даже то, чего ты не видел».
