Эту хату Валентин, используя свои личные связи, получил два года назад, и, кроме него и его личного агента, о ее существовании никто не знал. Теперь она стала последним надежным убежищем для Дмитрия и Лены.
Квартира была выбрана удачно, находилась на первом этаже и была угловой. Кроме того, на этаже других соседей не было: все оставшееся пространство занимал универмаг. Поэтому никто из жильцов дома не знал, кто и когда приходит в квартиру, а также кто ее хозяин.
Валентин уже был на месте. Он улыбнулся другу, и они молча обнялись.
24
После того как Зотов и Бережная исчезли, оперативники взломали дверь в квартиру Зотова и устроили обыск. Через полчаса старший группы докладывал шефу, что, судя по наличию в доме множительной техники, майор мог сделать несколько копий магнито – и фотопленки.
Пока оперативники рылись в квартире, а Зотов прохлаждался в «Икарусе», Елена петляла по дворам, пробиваясь к автобусной остановке. Ей не было страшно, и она не волновалась за свое будущее. Об этом просто некогда было думать. Напряжение, в котором она находилась, сознание ответственности за порученное дело и жизнь любимого человека перечеркивали остальные эмоции. Она была спокойна и уверенна, и сама этому удивлялась.
Дожидаясь автобуса, Лена заметила двух типов, старательно смотревих в противоположную от нее сторону, в то время как все остальные мужчины на остановке кто украдкой, кто открыто любовались ею. Она побежала к троллейбусу. Оперативники последовали за ней.
В троллейбусе Лена попыталась придумать, что делать дальше. «Топтуны» поняли, что засветились и теперь она вряд ли добровольно выведет их на конспиративную квартиру. Как только она вышла из троллейбуса и попыталась спуститься в метро, оперативники нагнали ее, вежливо и уверенно взяли под локти и предложили сесть в машину.
Капитан Махов с трудом открыл глаза и обвел взглядом белый потолок и стены:
– Где я? В больнице?
Он узнал эти стены, потолок, лампочки. Кроме него в палате лежали еще девять человек. Он узнал и ребят. Единственное, что он не мог вспомнить, – как оказался тут и сколько времени здесь находится.
А лежал он в окружном госпитале уже две недели и поначалу помнил все, что с ним произошло…
Он вылетел в Кабул в конце июля. Подмена прошла успешно, и Садальский принял капитана КГБ за связного Саблина. Махов устроился замом товароведа на складе. Через три недели он и Садальский готовились принять груз. Капитан не знал, что это, но по тому, как нервничал Сан Саныч, понял, что груз не простой.
Ящики прибыли под обычным воинским конвоем. Когда разгрузка закончилась и на складе остался лишь штатный наряд охраны, на территорию ворвались несколько «бэтээров» спецназа. После непродолжительного боя караульные, грузчики, технические работники и Сан Саныч были убиты. Махову оторвало обе ноги и взрывной волной отбросило в сторону, завалив пустыми коробками. Он видел, как спецназовцы выгрузили из подъехавших фургонов убитых душманов и разбросали их по территории базы. Глаза вояк были пустыми и красными, как у наркоманов. Их явно накачали какой-то гадостью.
От сильного кровотечения Махов потерял сознание, и подъехавшие санитары уже положили его в ряд с покойниками. Но капитан застонал, и его перетащили в «скорую помощь».
Очнулся он через несколько дней. Он то бредил, то возвращался к действительности и просил связать его с КГБ. Но никого, кроме врачей, к нему не впускали. Три раза в день ему кололи какую-то гадость, и постепенно воспоминания перестали мучить капитана. Рядом с ним лежал такой же равнодушный к жизни старший лейтенант Долгов с пулевым ранением в плечо. Он тоже ничего не помнил, и не хотел ничего помнить. Это была палата беспамятных. Пациентов свозили сюда со всех концов Афганистана. Объединяло ребят одно: каждый из них знал что-то такое, чего не должен был знать, или увидел то, чего не должен был видеть.
Афганистан был удачным полигоном для испытания не только стрелкового оружия, но и психотронного. На советских солдатах опробовали новые виды психотропных веществ, на душманах – генераторы, а в госпиталях – «современные методы лечения».
Несмотря на жаркую погоду в камине горел огонь. Исламбек бросил туда последнюю папку с бумагами.
Он проиграл этот забег. Он поставил не на ту лошадку, и теперь оставалось одно – залечь как можно глубже. Но самое ужасное, что ему больше не доверяли в деловых кругах. Преследований КГБ он не боялся: против него не было прямых улик. Шах заранее побеспокоился о возможных свидетелях, благоразумно отправив их к Аллаху. Но вот кто вернет ему уважение партнеров? Его подставили. Эти сволочи на чем-то засыпались, а виноватым оказался он.
А вчера позвонил Рогозин и предложил встретиться. Но Исламбек был старой лисой и не собирался лезть в капкан.
Он растер пепел кочергой и позвонил в колокольчик. Тут же появился слуга.
– Выпей со мной, Сайд. Мне скучно одному.
Сайд поклонился и взял из рук хозяина бокал с вином.
– За меня, Сайд. Мне сейчас очень нужно хоть чуточку везения.
– Аллах не оставит вас, господин.
Исламбек поставил на столик бокал и внимательно посмотрел на слугу:
– Ты был верным, Сайд. Мне искренне жаль с тобой расставаться, но ты обязан до конца выполнить долг и спасти своего хозяина. Прощай, друг, и да возьмет Аллах твою непорочную душу!
Сайд, не успев удивиться словам хозяина, вздрогнул и замертво рухнул на пол. Шах вылил на него канистру с бензином и поджег.
Ахмед ждал его в машине. Исламбек в последний раз оглянулся на уже начавший гореть особняк, и
