– Как у тебя дела с Шахом?
– Работаем, Алексей Михайлович. Судя по агентурным данным, он намерен появиться в Москве в двадцатых числах июня. Готовимся.
– Хорошо. Нельзя его отпускать, как в прошлый раз. Знаю, что тогда улик не хватило, но сейчас никак нельзя. Ты меня понимаешь, Корнеев?
– Так точно. Но мне кажется, что его «крыша» пока еще не прохудилась, и в прошлый раз…
– Не дави, – скривился шеф. – В общем, с этим пока решили. – Он указал подчиненному на лежащую на столе папку: – Ознакомься.
Валентин открыл папку и быстро пробежал глазами текст. Через минуту он повернулся к шефу:
– Я все понял. Разрешите выполнять?
– Давай. Вечером доложишь свои соображения.
– Есть.
Товарищи по оружию ждали Корнеева в кабинете.
– Ну как? – спросил Вересов. – Приказал Шаха брать живым или мертвым?
– И это тоже, но попозже. Мне сейчас надо смотаться в пригород, в один о-очень секретный институт.
– Ну, ты у нас мастер по секретам.
Офицеры не стали уточнять у старшего суть дела: если им об этом нужно будет знать, Корнеев сам скажет.
– Машину я на сегодня забираю, – подвел черту Валентин и сделал всем рукой «общий привет».
– Поня-ятно, – передразнил Вересов манеру начальника иногда растягивать слова. – Будем жариться на своих двоих.
– Зачтем это как плановую физподготовку.
Корнеев улыбнулся и покинул кабинет.
Через полчаса он уже был на окраине столицы. Над шоссе висело марево от раскаленного асфальта. Горячий ветер врывался в салон несущихся на полной скорости «Жигулей», но особой свежести не приносил.
Еще через пятнадцать минут Корнеев въехал в небольшой город-спутник и у первого светофора свернул к Институту биологических исследований.
Начальник первого отдела был предупрежден о приезде московского товарища и ждал его на КПП.
– Майор Тучкин, – представился он, протягивая рыхлую, чуть влажную ладонь.
Майор очень походил на Винни-Пуха. Он даже иногда вслух песенку напевал: «Я тучка, тучка, тучка, а новее не медведь…». Но его сходство с добрым сказочным героем ограничивалось лишь внешностью.
– Капитан Корнеев, – ответил Валентин, пожимая руку майора.
Офицеры проследовали в кабинет особиста.
Тучкин был уже в годах и считал дни до пенсии, а тут на тебе – непонятный интерес начальства к дурацкой смерти простой уборщицы. Ну ладно, пусть даже не простой, а работающей в особо секретной лаборатории. Но ведь всего лишь уборщица. Да и смерть ее была самая что ни на есть банальная – сердечный приступ во время приготовления пищи. От газовой горелки огонь перекинулся на скатерть, и через минуту, да еще при такой жаре на улице, деревянный дом вспыхнул, как свеча. Милицейские, пожарные и медицинские эксперты выдали заключение, но, видимо, у Комитета были свои соображения по этому поводу.
В кабинете особиста Корнеев просмотрел личные дела всех, кто имел допуск в лабораторию.
– Я могу переговорить с каждым из них?
– Устроим, – быстро заверил Тучкин.
В течение следующих двух часов Корнеев беседовал с научными сотрудниками института, а также обслуживающим персоналом. Допуск был всего у десятерых, одиннадцатая – покойная уборщица.
В общем, ничего интересного он не услышал, да особо и не надеялся что-то услышать. Скорее, это Сила чистая формальность для отчета. Хотя зоркий глаз Валентина заметил некоторую нервозность руководителя лаборатории – сорокалетнего Анатолия Сергеевича Никифорова. Тот был явно не в своей тарелке, но объяснил это тем, что его оторвали от очень ответственного опыта.
Вторым человеком, на кого Корнеев обратил внимание, была Елена Бережная – молодая, стройная женщина, поразившая его глубиной зеленых глаз и мягким, спокойным голосом.
В институт Бережная пришла всего несколько месяцев назад прямо из аспирантуры и толком еще ничего не знала даже о товарищах по работе, не говоря уже об уборщице. Валентин так и не смог точно сказать, что именно, но что-то сильно привлекло его в Елене,
На одно мгновение Корнеев даже захотел стать холостым. Но то была лишь минутная слабость. Он любил жену, которая вот-вот должна была родить, и ни разу не изменил ей. Его товарищей откровенно удивляла подобная верность. Все они тоже были женатыми и любили своих жен, но иногда не упускали возможности расслабиться и на стороне. Впрочем, коллеги и друзья Валентина уважали его за верность и в глубине души порою даже завидовали такой любви.
– Как вам Бережная? Ничего смена растет, – прокряхтел особист, когда дверь за Леной закрылась. – В этом году ей стукнет тридцать, а выглядит на восемнадцать. Эх, мне бы ее и ее годы…
