Он мучился около часа и с превеликим облегчением вышел, осматривая зеленогорский вокзал. Каким ты был, вокзал, таким остался… Поставили ларьки, да кое-что еще, рекламного содержания, и тем ограничились. Что ж — теперь ему предстоял автобус.
Четыре остановки.
При посадке в автобус Рокотов автоматически проверил, нет ли за ним слежки.
Хвоста он не приметил, хотя генерал Ясеневский наверняка распорядился за ним присматривать. А может быть, и нет, если учитывать наличие передатчика. Засекут его или нет?
Рокотову казалось, что люди генерала все же следят за ним — не то страхуют, не то контролируют.
Передатчик изготовлен из материала, который металлодетектором не определишь. И закреплен не там, где обычно обыскивают…
В автобусе было все как всегда. Велись бессодержательные разговоры, какая-то баба лузгала семечки и сплевывала на пол. Влад купил билет у строгой и беспощадной кондукторши. Она приметила новичка перед самым выходом и все-таки достала, вычислила, взяла в оборот — вот бы кого им в кадры, в ФСБ…
Влад сошел на асфальт и впервые с наслаждением вдохнул приморский воздух.
Нет, за последнее время он предостаточно надышался морем, и моря ему хватит на всю жизнь, но это было свое, родное море, в которое необязательно погружаться под покровом тьмы, в специальном гидрокостюме, с подводным ружьем и прибором ночного подводного видения… а если надо — то и поддонного…
Не нужно пересекать полосы заграждений, обходить пограничные катера.
Вообще не нужно к нему приближаться.
Он и не приблизится.
Особняк Касьяна Михайловича был возведен и сосновом бору, на берегу речки.
Да.
Впечатляет.
Сколько таких строений успел повидать Рокотов и всякий раз изумлялся: откуда деньги?
Ведь ясно, что награблены.
Ясеневский утверждает, что депутат честный, проводит правильную линию. Ну хорошо, допустим, хотя и не без сомнения. Тогда тем более — откуда? Госдача? Откуда у государства столько денег на тысячи тысяч подобных госдач? Да, кстати, и времена госдач миновали вместе с коммунистическим прошлым. Нефтедоллары?
Вопросы и вопросы…
Влад Рокотов напустил на себя предельно беспечный вид и бодро зашагал по тропинке в гору. Да здесь не только сосны, здесь и другая лесная флора… Приятное место, нечего и говорить.
Люди, обеспечившие депутату думское кресло, постарались на славу и хорошо знали свое дело.
Это видно уже по забору…
Понятное и неизбежное дело — забор. С колючкой кольцами. Знаменитая спираль Бруно. Влад надеялся, что она не под током. Прожекторы. Кованые ворота.
На главной башне развевается флаг с символикой партии — чуть ниже государственного. Стало быть, это вообще правительственный объект, обычным смертным почему-то не позволяют выражать естественный животный патриотизм и вывешивать флаги, хотя в Америке это может сделать любой желающий — и делает.
Или мы имеем дело с редким исключением?
Возле ворот — точнее, вмонтированная в ворота — караульная будка.
Камера слежения уже елозит туда-сюда, запечатлевая незваного гостя. Не стационарная, подвижная.
Серьезные ребята.
И охранник, поперек себя шире, генералу под стать, уже глядит в его сторону, уже напрягся, готовый дать поворот от кованых ворот. Если понадобится — с применением спецсредств. Какие спецсредства!
Влад дружественно поднял обе руки, в одной из которых держал всего лишь блокнот.
Он приблизился к будке и осторожно постучал согнутым пальцем в стекло. Черт, до чего же жарко в этих усах, парике и полуботинках…
Охранник, одетый в стандартную форму неустановленного рода войск, приспустил стекло.
— Чего надо? — спросил он не без легкой грубости.
Ну, это профессиональное. Или врожденное. Или посттравматическое, а скорее всего — все вместе. Очевидная же уголовная рожа.
— Добрый день, — елейным голосом поздоровался Рокотов, — Я не ошибся адресом?
И адрес назвал.
— Адрес правильный, а вот что ошиблись — это очень вероятно, — отозвался охранник. — Сюда никого не звали и никого не ждут.
— Очень, очень надеюсь, что нет, не ошибся, — лошадиная улыбка Влада превзошла все разумные размеры. — Мне очень нужно увидеться с господином Боровиковым. С Касьяном Михайловичем.
Охранник зловеще расхохотался:
— Прям-таки с Боровиковым? А вам известно, что к нему приходят по записи? По предварительной договоренности, за месяц? Что существуют приемные дни? Что офис у него, в конце концов, в столице, как и положено, а не в лесу, где господни Боровиков отдыхает?
Влад изобразил на лице жалобное недоумение пополам с огорчением.
— Как же так, — пробормотал он убитым тоном. — Как же мне выполнять мою работу и получать бонус, если меня отсылают к столь важным персонам? Я ведь маленький человек, представитель фирмы, и всего-навсего хочу предложить…
— Что предложить? — перебил его охранник. — У него все есть. А у тебя даже с собой ничего нету, кроме сраного блокнота.
На добром лице Рокотова — очков он, впрочем, не снимал — изобразилась робкая надежда.
— Так этого с собой так вот волоком не таскают, — объяснил он благодушно, надеясь развеять недоразумение. — Об этом лишь договариваются… что ж, считайте, раз такое дело, что я пришел именно записаться на беседу… Вы ведь лицо полномочное? Вы имеете право записывать?
— Хозяина все равно нет, — буркнул охранник. — Переночевал и укатил в Белокаменную. Начальник службы безопасности вас устроит? — Он хитро прищурился.
Коротаев. Ну вот и познакомимся.
Рокотов прижал руки, к груди. Блокнот вспотел.
— Меня устроит любое уполномоченное лицо, — поклялся он. — Я буду счастлив побеседовать с начальником вашей службы.
Бугай-охранник взялся за рацию.
— Андрей Васильевич, — произнес он учтиво. — Прошу прощения, по тут явился какой-то фирмач и хочет записаться…
До Рокотова донесся недовольный громкий голос:
— Фирмач? Гони его в шею.
— Но он желает записаться на прием…
— Ах, он желает… Сказано — гони.
— Да он прилип, как банный лист, не уходит… Мне самому никак.
— Мать твою так и разэтак, на хрена ты туда посажен? Сейчас подойду, и он все скоренько усвоит.
Дальше Влад разобрал лишь сумбурное бурчание. Охранник отключил связь.
— Сейчас Андрей Васильевич спустится, — сказал он будто бы снисходительно. На лице его одновременно появилось и закрепилось мстительное выражение, готовность насладиться унижением чудака.
Или уничтожением.
