спуск. Раздался бессмысленный щелчок.
Палач, услышав этот звук, мгновенно обернулся и выстрелил навскидку. Пуля попала Хмурому в ключицу, его отбросило на шаг, и он выронил пистолет. Палач сразу же выстрелил ему в ногу, и Хмурый упал на правый бок. Подскочив к нему, Палач ногой отбросил «ТТ» в сторону и встал над Хмурым, наведя на него «Макаров».
Лежавший на земле безоружный бандит, ухватившийся обеими руками за простреленную мякоть бедра, и стоявший над ним Палач смотрели друга на друга и молчали. Суть происходящего была совершенно ясна для обоих. Оба знали, что в живых должен был остаться только один. А теперь еще и стало точно известно, кто именно.
Говорить было не о чем, кроме того Палач, в отличие от покойного Теремка, не получал никакого специального удовольствия от страданий беззащитной жертвы, поэтому он без лишних слов выстрелил Хмурому в лоб и вернулся к исходной задаче.
Вдруг откуда-то сверху раздался спокойный насмешливый голос:
— А тебе повезло, верно?
Палач вздрогнул и стал шарить глазами по этажам, стараясь угадать, из какого окна за ним наблюдал Бекасов.
— Ты хочешь миллион? А зачем он тебе? У тебя же нет никакой фантазии, бандит.
Палач ждал от загнанного в угол человека чего угодно, но только не спокойных рассуждений о его палачевском месте жизни. Он слегка занервничал, не понимая, что происходит.
— А скажи, — снова прозвучал голос Бекаса, — этого, которому лом на голову упал, ты его тоже застрелил бы?
— Да, — зло ответил Палач, чтобы хоть что-нибудь сказать. Теперь, когда игра велась в открытую, он понимал, что заманчивые предложения «поговорить», «поделиться» и «обсудить» будут звучать, мягко говоря, смешно. Он уже показал свое настоящее лицо. Кроме того, они слишком нашумели при въезде в парк, с минуты на минуту сюда могли пожаловать гости.
— Я так и знал, — отозвался Бекас. — Ты любишь деньги больше, чем людей. Хотя ты прав, какие вы люди?! Мы продолжим игру, но, чтобы она стала еще интереснее, ты должен кое-что узнать. Понял?
Сверху раздался негромкий хлопок, одновременно с которым прозвучал звук удара пули по железу, и в дверце «вольво» появилась маленькая аккуратная дырочка. Вот уж этого Палач никак не ожидал. У Бекасова был ствол, да еще и с глушителем.
«Кто же такой этот долбаный Бекасов?» — подумал Палач. То, что намеченная жертва оказалась совсем не лохом, было теперь совершенно очевидно, но и Палачу отступать было некуда после убийства Хмурого. Все, что Палач построил в себе в последние двадцать минут, рухнуло. Он, как дурак, стоял посреди двора с «Макаровым» в руке, а из какого-то окна на него смотрел человек, который мог в любую секунду убить его, но почему-то этого не делал. Палач постепенно начинал выходить из себя.
— Да, я понял, — вызывающе ответил он, — и что дальше?
— А дальше то, — раздался ответ, — что получается очень интересная ситуация. Хочешь меня найти — найдешь. Но, как найдешь — тут же умрешь. Будешь искать?
— Я тебя, пи…. и найду, и раком поставлю, — ответил вконец рассвирепевший Палач и с девизом «Вперед! За бабки!» решительно нырнул в темный подъезд.
Постояв полминуты неподвижно и подождав, пока глаза после яркого солнца привыкнут к полумраку, Палач огляделся. В обе стороны уходили изогнутые анфилады просторных комнат с разбитыми высокими потолками. Кое-где можно было увидеть то ведро с малярной кистью в нем, то прислоненную к стене лестницу, то полуразобранные полы, — в общем и целом, состояние ремонта было налицо. Палач на цыпочках поднялся по лестнице и застыл на площадке второго этажа, решая, куда идти. Как и внизу, в обе стороны открывались симметричные анфилады комнат. Надо было выбирать. В одной из дальних комнат справа послышался шорох, и что-то легкое прокатилось по полу. Палач, стараясь двигаться бесшумно, направился туда. Осторожно пройдя четыре комнаты, он так ничего и не обнаружил. Вдруг сверху послышался какой-то шум, Палач резко поднял голову, и тут на него обрушился поток грязной воды, смешанной с остатками строительного раствора. Он мгновенно оказался мокрым до нитки. Протерев глаза, бандит увидел в потолке над своей головой широкий пролом. Ошеломленный, он стоял, направив вверх ствол «Макарова», и ничего не понимал. Он мог ждать пули, но не этой идиотской шутки.
А сверху послышался веселый голос:
— Я тут водичку в тазике нашел. Но разве черного кобеля отмоешь добела? А вот и тазик!
Из пролома вывалилась ржавая жестяная лохань литров на сорок и, ударив по плечу едва успевшего отскочить в сторону Палача, с грохотом покатилась по полу. От ярости у того покраснело в глазах, и, сунув «Макаров» за пояс, Палач бросился к окну. Бежать обратно к лестнице показалось ему слишком далеко, и он решил подняться на третий этаж по лесам.
Ловко цепляясь за ржавые трубы, он через несколько секунд оказался на измазанном известкой дощатом настиле третьего этажа и, прижавшись к стене, осторожно заглянул в окно. По анфиладе разносилось эхо быстро удаляющихся шагов. Палач перепрыгнул через подоконник и, держа пистолет перед собой, стал красться в направлении удаляющегося эха. Добравшись до лестницы, он остановился в замешательстве. Бекас мог уйти по одному из пяти направлений. Одно — на этом этаже, еще по два на втором и первом. Кроме того, он мог выбраться на леса. Палач выглянул в окно. На лесах, которые было видно полностью, никого не было. В это время снизу послышался шум, и Палач рванул на шум. Остановившись на площадке второго этажа, он поднял с пола обломок строительного мусора и швырнул его в левую анфиладу.
Стуча по паркету, обломок прокатился по комнатам, и снова настала тишина. А за спиной Палача, из самого конца противоположной галереи больших комнат, вдруг раздался голос:
— Пушкин любил кидаться камнями!
Хармсовская фраза, смысл которой был недоступен Палачу, довела его до белого каления, и он, не думая о том, что может схлопотать пулю, бросился на голос. Добравшись до последней комнаты, он не обнаружил никого, но зато услышал, как Бекас бежит по первому этажу. Видимо, он спустился по лесам. Подойдя к окну, Палач увидел, что на противоположной стороне подковообразного здания в окне первого этажа стоит Бекас и приветливо машет ему рукой. В другой руке у него был пистолет с длинным стволом, направленным на Палача. Он тут же присел за подоконник и на корточках перебрался подальше от окна, в тень, где его было невозможно разглядеть с улицы. Проскочив в следующую комнату, он осторожно выглянул в окно и, не увидев никого, вылез наружу. Он решил спуститься по лесам до первого этажа и начать все сначала. Снова засунув «Макаров» за пояс, Палач перелез через ограждение и, повиснув на нем, стал перебирать руками, чтобы схватиться за следующую перекладину. В этот ключевой для него момент он скорее почувствовал, чем услышал несколько далеких хлопков, и что-то сильно ударило его по правой руке, на которой он в данный момент висел. Рука разжалась, и жадный до денег бандит полетел вниз вместе со всеми своими мечтами на новую красивую жизнь.
Бекас вышел из подъезда и, держа «беретту» наготове, подошел к лежащему в неестественной позе Палачу. Тот был еще жив, но такая жизнь была ему явно не по душе. Позвоночник был сломан в нескольких местах. Кость сломанного бедра, распоров мышцы и джинсы, торчала наружу. Лицо стонущего от нестерпимой боли бандита потеряло симметрию и было испачкано пылью и кровью, текшей изо рта. Палач то ли быстро дышал, то ли негромко кашлял. С каждым выдохом изо рта выплескивалось еще немного крови. «Макаров» валялся рядом, но при всем желании парализованному Палачу было сейчас не до него. Он умирал.
Бекас, не привыкший к таким зрелищам, пожалев в душе несчастного умирающего, убрал «беретту» в кобуру, запахнул куртку и, нагнувшись к умиравшему бандиту, сказал:
— Я не знаю, откуда берется такая мразь, как вы, и не знаю, куда она уходит. Я бы отдал этот самый миллион за то, чтобы вы стали нормальными людьми и не мешали бы жить другим. Но мне вас искренне жаль, и если это вам хоть немного поможет на том свете, то примите мое прощение. Прощайте.
Отвернувшись, он оглядел двор, в котором лежали два трупа, а через минуту будут лежать три, и быстрым шагом направился к машине. С момента, когда его засек человек с биноклем, прошло всего лишь тридцать пять минут. Минут, которые показались ему целой эпохой. Он покачал головой и уселся за руль. Следовало торопиться, пока не поднялась общая тревога. К его счастью, второй выезд из парка отдыха был
