другие генералы вермахта еще тогда, в конце декабря 1944 года, когда уже определилась неудача Арденнского контрнаступления, старались любой ценой задержать советские войска как можно дальше от Берлина, надеясь, что англо-американские войска сумеют занять основную часть Германии, включая ее столицу, и германским войскам удастся сдаться в плен им, а не Красной Армии. Однако крах сопротивления на Западном фронте неизбежно привел бы и к краху сопротивления и на Восточном фронте. Войска Восточного фронта стали бы стараться быстрее отступить на Запад, чтобы поскорее сдаться англичанам и американцам, уступая Красной Армии территории. А к Берлину она все-таки тогда, в конце 44-го, была гораздо ближе, чем западные союзники.
Да и с точки зрения снабжения горючим танковые дивизии было целесообразнее держать ближе к последним оставшимся в руках немцев нефтеперерабатывающим заводам в Австрии и Венгрии. Снабжать оттуда танки в Померании было очень трудно в условиях, когда англо-американская авиация полностью господствовала в небе над Рейхом, и перевозки по железным дорогам были крайне затруднены.
Гитлер же в то время обдумывал план длительной обороны «Альпийской крепости», а для успеха такой обороны надо было любой ценой удержать нефтяные месторождения и НПЗ Западной Венгрии и Восточной Австрии. Более-менее надежно удерживать этот район можно было только вынеся линию обороны на такую серьезную водную преграду, как Дунай. Этой цели должна была достичь операция по деблокированию Будапешта.
Следует еще раз подчеркнуть, что боеспособность венгерской армии к тому времени была невысокой. Как вспоминал бывший командующий группой армий «Юг» генерал Ганс Фриснер, «даже в считавшихся до сих пор надежными 10-й и 12-й венгерских дивизиях, действовавших восточнее Будапешта, появились первые признаки разложения. Венгерские солдаты поодиночке и большими группами, до 100 человек, с белыми флагами переходили на сторону противника. Всего лишь за 2–3 дня к русским перебежало 5 офицеров и 1200 солдат. Доверие к венгерской армии было полностью потеряно, и на нее уже можно было не делать ставки».
Тот же Фриснер утверждал: «Путь на Вену через Новы-Замки и Братиславу был тогда совершенно свободен. Весь район между Дунаем и словацкой границей представлял собой вакуум, в котором не было почти ни одного немецкого солдата. 2-му Украинскому фронту ничего не стоило теперь, под прикрытием Дуная, нанести удар в направлении Вены. Если бы Малиновский знал, как мало немецких сил противостояло ему здесь в то время, ему бы недолго пришлось ломать голову над этим решением. Однако такого решения он не принял».
Однако в тот момент советское командование думало о наступлении на Будапешт, быстрейшего взятия которого требовал Сталин, и не имело сведений о слабости немецких войск на венском направлении.
Согласно плану «Последняя жатва», обе танковые дивизии СС должны были прорваться между Татабаньей и Дунаем. «Викинг» должен был наступать на правом фланге корпуса, а «Мертвая голова» — на левом. Достигнув Дуная, обе дивизии должны были повернуть на юго-восток и обойти с севера лесами гору Вертеш, чтобы достигнуть линию Бичке — Жамбек. Сосед корпуса слева должен был форсировать Дунай и ударить в тыл советским войскам, а затем защищать фланг «Мертвой головы» во время броска корпуса к Будапешту.
Наступление началось 1 января 1945 года в 18 часов по берлинскому времени (в 20 часов по московскому), без артиллерийской подготовки. Весь расчет был на внезапность. Немецкое командование рассчитывало, что советские солдаты и офицеры еще не отошли от празднования Нового года. Наступление в темноте гарантировало от воздействия на наступающих со стороны господствовавшей в воздухе советской авиации. Проводить же в темноте собственную артподготовку не было смысла из-за ее низкой эффективности, поэтому от нее отказались.
С первых же часов атакующие столкнулись с густыми минными полями на выходах с гор. Дороги был перекрыты противотанковыми заграждениями. Части 3-го Украинского фронта ожидали вражеского наступления и готовились его отразить. Однако в тактическом отношении, по времени и месту, немецкое наступление было внезапным. Поэтому первоначальных целей наступающие достигли довольно быстро. 5 января дивизии СС вышли на линию Бичке — Жамбек, оторвавшись от соседей. Здесь танкисты-эсэсовцы вынуждены были остановиться, так как защита открытых флангов съедала слишком много сил, а советские контратаки становились все ожесточеннее.
Прорыв немцев на этом направлении заставил маршала Толбухина еще 3 января отдать приказ о срочном создании второй полосы обороны на рубеже Эстергом — Бичке и о размещении там танкового и двух механизированных корпусов. Сюда же была стянута артиллерия с неатакованных участков.
Уже утром 4 января был создан фронтовой оборонительный заслон в полосе шириной около 25 километров. Основные дороги и выходы из дефиле гор, окраины населенных пунктов и опушки рощ были заняты мотопехотой, танками и артиллерийскими батареями вплоть до 152-мм, а также зенитными орудиями, способными поражать «королевские тигры». На флангах развернулись истребительно-противотанковые артиллерийские полки. На закрытых огневых позициях расположились минометные, гаубичные и тяжелые пушечные полки. Два ЙПТАПа остались в резерве командующего фронтом.
Средняя плотность артиллерийских средств на направлении главного удара противника была доведена до 56 орудий и минометов на 1 километр фронта, а глубина противотанковой обороны достигла 10–14 километров.
Главный удар был направлен против 4-й гвардейской армии, захватившей Секешфехервар, точнее, против ее 31-го гвардейского стрелкового корпуса. Командование армии ожидало вражеское наступление на участке 20-го гвардейского стрелкового корпуса, поэтому вражеский удар оказался в тактическом отношении внезапным. Корпус смог противопоставить противнику лишь 217 орудий от 45 до 122-мм, плотность которых была вдвое ниже, чем по фронту 4-й гвардейской армии. На участке Дунальмаш — Банхида фронт 31-го гвардейского корпуса был прорван. Немцы продвинулись до 30 км.
В свою очередь, будапештская группировка немецко-венгерских войск, пытаясь прорвать кольцо окружения, потеснила части 46-й армии и овладела Эстергомом, но дальше продвинуться не смогла.
Во время прорыва фронта 4-й гвардейской армии выяснилось, что пехота под натиском танков в беспорядке отступала и оставляла артиллерию без прикрытия. Большинство же противотанковых препятствий немецкие танки смогли обойти. В результате артиллерия 31-го гвардейского корпуса потеряла 70 % матчасти и до двух третей личного состава, поскольку многие батареи и опорные противотанковые пункты попали в окружение.
За 2 января самолеты советской 17-й воздушной армии, которой командовал генерал В. А. Судец, совершили 671 вылет, а самолеты германского 4-го воздушного флота, ограниченные жесткой нехваткой горючего, — только 450.
Когда дивизии IV танкового корпуса 4 января вышли в район города Тат, их здесь встретила 12-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада из резерва 46-й армии. Части 86-й стрелковой дивизии в беспорядке отошли, и артиллеристы опять остались без пехотного прикрытия. 1255-й истребительно-противотанковый полк потерял из-за этого 14 орудий, 4 автомашины, 12 тракторов и 45 человек убитыми и ранеными и вынужден был отступить.
Необходимо учитывать, что советские солдаты в тот момент уже в значительной мере подверглись моральному разложению. Яркие свидетельства этого применительно к Венгрии содержатся в мемуарах Алэн Польц, ставшей впоследствии известным психологом. Она вспоминает: «…ночью к нам ворвался целый отряд, тогда нас повалили на пол, было темно и холодно, вокруг стреляли. В памяти осталась картина: вокруг меня сидят на корточках восемь-десять русских солдат, и каждый по очереди ложится на меня. Они установили норму — сколько минут на каждого. Смотрели на наручные часы, то и дело зажигали спички, у одного даже была зажигалка — следили за временем. Поторапливали друг друга. Один спросил: «Добре робота?»…
Сколько прошло времени и сколько их было — не знаю. К рассвету я поняла, как происходит перелом позвоночника. Они делают так: женщину кладут на спину, закидывают ей ноги к плечам, и мужчина входит сверху, стоя на коленях. Если налегать слишком сильно, позвоночник женщины треснет. Получается это ненарочно: просто в угаре насилия никто себя не сдерживает. Позвоночник, скрученный улиткой, все время сдавливают, раскачивают в одной точке и не замечают, когда он ломается. Я тоже думала, что они убьют меня, что я умру в их руках. Позвоночник мне повредили, но не сломали. Так как в этом положении все
