время трешься спиной о пол, кожа со спины у меня была содрана, рубашка и платье прилипли к ссадине — она кровоточила, но я обратила на это внимание лишь потом. А тогда не замечала этого — так болело все тело».
И подобных эпизодов в этих мемуарах — множество. Правда, Польц оговаривается, что в русских деревнях венгерские солдаты вели себя лишь немногим лучше. И у нее все же остались о русских солдатах более теплые воспоминания, чем о немцах, тем более что в ходе боев ее городок Чаквао несколько раз переходил из рук в руки: «Вернулись немцы, потом — снова русские. Немцев я всегда боялась больше. Если они говорят: «казнь» — можешь быть уверен — наверняка казнят. Страх начался еще с гестапо, было в нем и что-то атавистическое. Гонения против евреев лишь углубили его.
С русскими никогда ничего нельзя было предвидеть, предугадать; удивительно, как с их неорганизованностью у них что-то вообще получалось. Если они уходили, то никогда не прощались, а попросту исчезали. Возвращаясь, они приветствовали нас с невероятной радостью, громкими криками, подхватывали, подбрасывали в воздух, словно встретили самых близких и родных людей. Они были люди с добрым сердцем, но невероятно дикие».
Тем не менее, что важно в данном случае, массовые изнасилования, грабежи и расстрелы мирного населения разлагали Красную Армию, в которой было много новобранцев с недавно освобожденных территорий. Из-за огромных безвозвратных потерь, десятикратно превышавших немецкие, доля солдат, имевших боевой опыт и привычных к военной дисциплине, была к концу войны чрезвычайно мала. Особенно это касалась пехоты, где потери были особенно велики. Поэтому она в большей мере утратила боеспособность к концу войны. Напротив, в артиллерии потери были относительно меньше, соответственно, доля опытных солдат и офицеров выше. Поэтому они смогли успешно противостоять вражеским танкам.
Характерно, между прочим, что бойцов эсэсовских дивизий за период боев в Венгрии никто в военных преступлениях, равно как и в преступлениях против человечности, до сих пор никто как будто не обвинял.
Тем временем к месту прорыва перебрасывались противотанковые резервы 46-й армии: два пушечных полка, гаубичный полк, а также минометный полк, полк гвардейских минометов и сводный батальон трофейных танков «пантера». Другие значительные резервы из состава 2-го Украинского фронта были переброшены на рубеж Жамбек — Бичке. К 5 января наступающей немецкой группировке противостояли 31 артполк РВГК, 8 артдивизионов и 8 полков тяжелых и гвардейских минометов. Вторую линию обороны заняли 1-й гвардейский мехкорпус генерала Руссиянова, 18-й танковый корпус генерала Говоруненко и 5-й гвардейский кавкорпус генерала Горшкова. Всего советская группировка имела 1305 орудий и крупнокалиберных минометов и 210 танков и САУ (СУ-76). Среди танков было более 70 американских М-4 «Шерман».
К вечеру 5 января немецкое наступление было остановлено. После окончания боев трофейная команда 4-й гвардейской армии обнаружила 5 подбитых «королевских тигров», 2 «тигра», 7 «пантер», 19 T- IV, 6 T-III, 5 75-мм штурмовых орудий, 19 бронетранспортеров и бронеавтомобилей. По донесениям советских частей, в этих боях было подбито 120 немецких танков и штурмовых орудий и около 100 бронетранспортеров.
Не сумев организовать прорыв к Будапешту со стороны Комарно, немецкое командование спешно запланировало второй контрудар — из района северо-западнее Секешфехервара. Наступление предполагалось вести в двух направлениях: с северо-запада на Бичке и с юго-запада на Замоль: Это должно было привести к окружению соединений 3-го Украинского фронта, действовавших под Бичке. После этого обе немецкие группировки должны были пробиться к Будапешту.
Наступление вели по три немецкие танковые дивизии в каждой из группировок.
Атака на Замоль началась в 8 часов 40 минут 7 января. На боевые порядки 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии 20-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Н. И. Бирюкова наступали более 120 танков и штурмовых орудий. На 40 минут позже возобновились атаки немцев в полосе 31-го гвардейского стрелкового корпуса в направлении Бичке.
Особенно стойко сражались и наносили большой урон противнику в районе Секешфехервара и Замоля артиллеристы 9-й и 42-й истребительно-противотанковых артиллерийских бригад полковников И. В. Грищенко и К. А. Леонова. Например, батарея майора А. Н. Бородая за 40 минут боя сожгла 5 и подбила 4 вражеских танка.
За пять дней в районе Секешфехервара немцы продвинулись только на 7 километров, а под Бичке остались практически на исходных позициях.
Из-за сплошной облачности и частых снегопадов с дождями советская авиаразведка не смогла установить, куда перегруппировываются немецкие танковые дивизии. В штаб фронта поступали противоречивые донесения на этот счет.
Гудериан скептически оценивал итоги первых дней наступления на Будапешт. В мемуарах он писал: «1 января я снова отправился к Гитлеру, чтобы доложить ему, что корпус СС Гилле в составе 6-й армии Балька начнет в этот день вечером наступление на Будапешт. Гитлер возлагал на это наступление большие надежды. Я был скептически настроен, так как для подготовки наступления было очень мало времени, командование и войска не обладали тем порывом, какой у них был раньше. Несмотря на первоначальный успех, наступление провалилось… В течение нескольких дней, с 5 по 8 января 1945 года, я посетил генерала Вёлера, преемника Фриснера на должности командующего группой армий «Юг», генерала Балька и генерала СС Гилле и обсудил с ними вопросы продолжения операций в Венгрии. Я получил информацию о причинах неудачи наступления на Будапешт. По всей вероятности, это произошло потому, что первоначальный успех вечернего сражения 1 января не был использован ночью для совершения решительного прорыва. У нас не было больше офицеров и солдат 1940 г., иначе мы, возможно, достигли бы направлении, командование 6-й немецкой армии сумело к 17 января скрытно перебросить два танковых корпуса против левого фланга 4-й гвардейской армии.
Теперь в контрударе участвовали пять немецких танковых дивизий и несколько венгерских пехотных и кавалерийских частей. Они располагали 600 танками и 1200 орудиями и минометами.
Немцы собирались прорвать советскую оборону между озерами Веленце и Балатон и стремительным броском к Дунаю рассечь войска 3-го Украинского фронта на части, а затем, повернув на север, выйти к Будапешту.
Наступление в районе между Балатоном и Берхидой началось 18 января в 4.30 утра (в этот день стояла нелетная погода). Здесь его не ожидали. Целью наступления был прорыв позиций 4-й гвардейской армии и выход к Будапешту с юга. В этот день советская авиация все же совершила 718 вылетов, но ее действия были малоэффективны. Весь первый день ушел на медленное прогрызание обороны, где главными препятствиями служили минные поля и проволочные заграждения под током. Удар приняли на себя соединения 135-го стрелкового корпуса генерал-майора П. В.Гнедина. Благодаря внезапности нападения немецкие танковые дивизии прорвали оборону и утром 20 января достигли Дуная в районах Дунапентеле и Адонь. Отдельные танковые подразделения вышли также на подступы к Дунафельдвару, где находился штаб фронта, охраняемый лишь одной батареей 45-мм противотанковых пушек. 3-й Украинский фронт был рассечен надвое. Положение осложнялось тем, что накануне сильный ледоход снес все понтонные переправы через Дунай.
Сбив части 135-го стрелкового корпуса, немецкие танки стали охватывать Секешфехервар с севера и юга. Немецкие войска продолжали боевые действия и ночью. Эти действия осуществлялись малыми группами (1–3 танка или штурмовых орудия), которых поддерживали автомобили, тягачи или бронетранспортеры с зажженными фарами, создавая видимость большого танкового подразделения. Иногда с этой целью использовались макеты танков с зажженными фарами, призванные вызвать на себя огонь советской артиллерии.
Благодаря впервые примененным во время наступления к Будапешту приборам ночного видения с инфракрасными ночными прицелами, обеспечивавшими ведение огня на дистанции до 400 метров, немецкие танки и штурмовые орудия и ночью стреляли очень точно.
19 января в полосе обороны 18-го танкового корпуса было захвачено подбитое штурмовое орудие с таким прибором. После этого для борьбы с этим нововведением красноармейцы стали заготавливать топливо и при приближении вражеских танков зажигать костры, которые должны были дезориентировать приборы ночного видения, улавливающие тепловое излучение.
