А секут старые кадры зорко.
В то время у Зимородка были в ходу два ветерана. Геннадий Никодимыч был душевным пожилым человеком с поэтической стрункой. Он всегда выбирал для тренировки новичка такие прекрасные места, как Таврический сад, Исаакиевский собор, Русский музей, Екатерининский парк в Царском селе или, на худой конец, Эрмитаж.
Заметив, что новичок устал, Геннадий Никодимович сам присаживался на скамеечку как бы невзначай, а если приходила пора перекусить — заходил в какую-нибудь кафешку и располагался так, чтобы и его «хвостик» мог заморить червячка. Отчеты он всегда писал самые лояльные, а замечания облачал в форму ненавязчивых рекомендаций.
Леонард же был старикан внешне сухой, желчный, человеконенавистнический и до одури выносливый. Сказывались годы, проведенные им в диверсионных отрядах СМЕРШа [30]и партизанских отрядах на территории нынешней Беларуси.
Отправив к нему стажера, можно было быть уверенным, что бедолага притащится домой далеко заполночь, грязный, голодный и замерзший, а в утреннем отчете будет расписан в самых уничижительных и насмешливых тонах.
Дональд поднял трубку и набрал номер Леонарда. Морзик сделал страшные глаза и подмигнул в сторону Ролика. Андрей покивал головой и, услышав скрипучий надменный голос, преувеличенно вежливо поздоровался. Изложив просьбу, он умолк, отодвинув трубку подальше от уха, чтобы не слушать долгий поток язвительных замечаний и стенаний по поводу подорванного за линией фронта здоровья. О том, что его бывшие противники из спецгрупп СС, «альпийских стрелков» и полевой жандармерии были лишены возможности пожаловаться на здоровье по причине отсутствия такового — из могилы много не побухтишь, — могучий старик тактично умалчивал.
Андрей знал, что Леонард согласится.
Старикан был обязательным человеком, но не мог не покуражиться и не повоспитывать годящуюся ему во внуки юную поросль. Впрочем, как по секрету поведал однажды Шубин, Леонард страшно радовался тому, что он еще нужен Родине, и что на смену его поколению пришли не менее серьезные и работящие ребята.
Закончив разговор, Лехельт глянул на часы, сделал круглые глаза и шепнул Морзику:
— Он через час уезжает к сестре в Сосновку! Вернется только вечером.
Черемисов закатил карие очи к небесам, а точнее, к беленому потолку «кукушки» и пробурчал, сдерживая позывы смеха:
— На все воля Божья...
— Стажер Ролик! — сурово сказал разведчик Дональд. — Слушайте учебное задание! В десять тридцать из шестой квартиры дома сорок два на проспекте Ветеранов выйдет ваш объект, мужчина высокого роста, атлетического телосложения. Условная кличка — Дядя. На вид лет шестидесяти. На самом деле — за восемьдесят... Волосы седые, длинные. Будет одет в синюю непромокаемую куртку с капюшоном, в руке красная сумка-тележка. Вести наблюдение за объектом до… восемнадцати часов. Прибыть на базу, составить сводку наружного наблюдения по установленной форме. Вопросы?
— Нет вопросов, — ошалело сказал Ролик.
— Приступайте к выполнению.
Они проводили взволнованного стажера взглядами, полными сожаления.
Парню предстояло до вечера шататься по улицам захолустного пригородного поселка, где даже погреться негде. А уж Леонард не даст ему расслабиться и постарается сбросить хвост при первой же возможности. Дональд поступил милостиво, ограничив срок наблюдения. Мог бы поставить задачу тянуть Леонарда до возвращения домой.
С другой стороны, старик действительно классно натаскивал новичков.
Геннадия Никодимовича дома не оказалось. Людмила-Пушок сморщила носик. Сидеть одной над картами до самого вечера ей не улыбалось.
— Ребята! Возьмите меня с собой! — заканючила она, с женской прозорливостью умильно заглядывая в глаза Морзику. — Я не помешаю ни капельки. Клякса же сказал — тренироваться. Возьмите, а?..
Через полчаса, вооружившись табельными ПММами [31], нагрузившись сумками с видеокамерой и фотоаппаратами, они втроем на колесах двинули на Литейный за опером. В компании с румяной девушкой в спортивном костюме они смахивали на молодых любителей загородных прогулок.
За рулем сидел Морзик и выпендривался, как мог.
В Купчино по указке оперативника из ССБ они поставили машину у одного из павильонов торгового комплекса «Балканский». Лехельт протер ветровое стекло, сел спереди, рядом с Черемисовым. Морзик вооружился фоторужьем, Дональд — видеокамерой.
Прикинули ракурсы съемки.
— Видюха не потянет, — с сожалением сказал Андрей. — я пойду и встану по ту сторону от выхода. Вдруг он пойдет не к Балканской площади, а к метро? Как мне его узнать? — обратился он к офицеру службы собственной безопасности.
— Хозяин проводит его до дверей павильона и будет смотреть вслед. — неохотно ответил оперативник.
Это были первые слова, сказанные опером после приветствия. До этого он просто показывал рукой. На хохмившего Морзика и угоравшую от смеха Пушка он смотрел с нескрываемым недоверием.
— Я подстрахую по ССН[32]. — сказал Морзик, прогоняя улыбку с широкого лица и настраиваясь на рабочий лад.
ССН Дональд укрепил на ворот свитера.
— Какая задача? — как старший наряда, поинтересовался он у опера. — Только снимаем, или попробуем установить личность?
— А может, возьмем гада? — встрял Морзик. — Наверняка же кто-то шарит под нашего с липовой «корочкой»...
Опер был лысоватый мужчина в возрасте.
— А если нет? — желчно возразил он.
Дональд с Морзиком были вынуждены согласиться.
Если это профессионал, лучше его не трогать. Тогда будет удачей просто заснять его и не засветиться. Этого будет достаточно — служба собственной безопасности без труда идентифицирует двурушника.
Но так обидно, когда твою фирму марают в грязи...
Андрей поправил воротник, подышал в микрофон.
Динамики салона захрипели.
Он установил в сумке видеокамеру на специальной подставке, перекинул ремень через плечо так, чтобы объектив незаметно выглядывал из прорезанного сбоку клапана, и пошел на пост. Их всех обучали способам ведения скрытой съемки. Сунув руку в накладной карман сумки, он через специальное отверстие нащупал кнопку включения видеокамеры.
Ждать пришлось по меркам наружки недолго — всего час.
В ССН зашелестел взволнованный голос Морзика:
— Дональду — восьмерка!
Андрей и сам уже видел жгучего брюнета с тонкими усиками на красивом волевом лице, вслед которому кланялся от двери павильона шикарный армянин. Лехельт опустил взгляд и полез рыться в сумке, одновременно придерживая выставленный заранее прицел камеры. Из сумки он извлек учебник по гражданскому праву и завернутую в бумажку сосиску в тесте, которую укусил как раз в тот момент, когда мужчина решительно миновал его, направляясь к входу в метро. Со стороны казалось, что белобрысого голодного студента с потертой сумкой на ремне ничего, кроме вожделенной сосиски, не интересует.
— Андрюха, тянем! — пропищал далекий голос из-под куртки. — Дали добро!
Морзик от волнения перестал пользоваться позывными. Лехельт видел, как он вдалеке отчаянно машет руками в машине.
