— До свидания, белая лошадь! — с облегчением крикнул Соловец.
Ответом ему был дружный хохот патруля конной милиции, дежурившего той ночью в парке…
Соловец припомнил этот случай в связи с тем, что место проведения операции «Был труп — нет трупа» оказалось затянуто таким же густым туманом, что и минский парк два с половиной года назад.
Нетвердо держащийся на ногах Плахов потряс зажатой в руке огромной ракетницей, конфискованной инспектором по делам подростков лейтенантом Волковым у десятилетнего пацана.
— Эх, надо было еще кого-нибудь с собой взять… Ни черта ж не видно!
— Взяли бы, — недовольно рыкнул майор, поддерживая старлея под локоть, — только вот наши друзья совсем оборзели. Ушли в два часа дня, и с концами. Завтра я им устрою…
— Может, случилось что? — Казанцев свернул шарф и засунул его в карман плаща.
— Ага, случилось! — Реплики Соловца источали змеиный яд. — Нашли ящик с водкой, вот что случилось…
— Тогда в отдел бы принесли. — Капитан был лучшего мнения о Ларине и Дукалисе, чем его непосредственный начальник. — Андрюха и Толян не жадные…
— Васек тоже мужик свойский, — подтвердил Плахов. — Он самогонку тестеву каждый раз из дома таскает… Тесть его бьет, а он всё равно тащит.
Суровый, но справедливый Соловец вынужден был согласиться, что по части дележки алкоголя с друзьями все трое пропавших оперов могут служить примером для окружающих. Хотя и не всегда.
Казанова подбросил на руке подобранный минуту назад обломок кирпича, примерился и метнул вверх.
Бухнула взорвавшаяся лампа уличного фонаря, и тридцать метров пространства вокруг столба погрузились во мрак.
— Нормалёк. — Соловец остановил капитана, и так уже перебившего на пути к дому, где лежало тело убитого, с десяток ламп. — Хватит… Давай пройдемся до угла и начнем.
— Пошли, — закивал Плахов и троица «убойщиков» не спеша потопала к невидимой для обычных бесксивных граждан границе района.
Бац!
Крепко сжатый кулак неизвестного с такой силой врезал Мартышкину в челюсть, что у Сысоя даже вылетели из ушей серные пробки.
Тело стажера отбросило назад, и младший лейтенант башкой открыл дверь на улицу.
Бам-м-м!!!
Распахнувшаяся металлическая дверь содрогнулась, стукнувшись о стену.
Над поверженным и потерявшим сознание Сысоем склонились двое.
Один из них, похоже, был близким родственником орангутана и имел на физиономии вертикальный шрам, как от удара саблей. Лицо второго было более интеллигентным и излучало неподдельное изумление.
— Не тот, — вздохнул орангутаноподобный.
— А зачем ты тогда его бил? — осведомился молодой парень с тонкими чертами лица.
— Ну так, блин, Диня…, — стушевался бугай, — я думал, некому больше…
— Здесь еще шестьдесят квартир, — нравоучительно произнес интеллигентный. — В каждой в среднем по два-три человека. Итого — минимум сто пятьдесят жильцов…
— Это много, — Верзила погладил пудовый кулак.
— Ага, — ехидно заметил его собеседник. — Колотить — не переколотить…
— Диня, дык кто ж знал, блин, — огорчилось лицо со шрамом. — Нормальные люди давно дома сидят.
— А этот — не нормальный, — Быстрые руки ощупали одежду стажера и извлекли на свет Божий краснокожее удостоверение. — Гордись, Стоматолог, опять мента положил.
— Я не специально… Диня, ну откуда мне было знать, что он мент?
— Угу… «Герр доктор, в газетах сообщают, что прошлой ночью в городском парке лось напал на еврея…». «Хм-м… Интересно, а как лось понял, что это был еврей?», — съязвил Денис Рыбаков. — Уходить надо. Мусора поодиночке обычно не ходят, только стаями. Придется нашего клиента в следующий раз подловить.
— А с этим что делать? — спросил Стоматолог.
— Пусть лежит, — решил Денис, спрятал удостоверение Мартышкина себе в карман, за ноги втащил тело стажера в парадное, спрыснул недвижимого младшего лейтенанта пахучим ликером «Амаретто» из приготовленной заранее плоской фляжки и поманил верзилу к лифту.
Спустя четыре минуты из соседнего подъезда вышли два человека, один из которых был на две головы выше другого и раза в три шире в плечах, сели в припаркованный неподалеку оранжевый внедорожник «шевроле субурбан» и скрылись в темноте позднего декабрьского вечера.
А еще через четверть часа тело младшего лейтенанта было погружено тремя ругающимися сержантами в «хмелеуборочную», вызванную неизвестным абонентом из телефона-автомата у ближайшей к месту происшествия станции метро.
— Тс-с-с! — Соловец прижал палец к губам и выразительно посмотрел на беспечного Казанову.
— Чего «тс-с-с»? — не понял капитан. — Тут же нет никого…
Оперативники из «убойного» отдела откинули пыльную дерюгу и теперь взирали на успевший окоченеть труп. Ноги у мертвого тела были широко расставлены.
— Тьфу, мать их! — в сердцах сплюнул майор.
— Чью мать? — нахмурился капитан, не любивший, когда при нем вспоминают чьих-либо родственников.
— Пэпээсников, будь они неладны. — Соловец попытался сдвинуть покойнику ноги, но они не поддавались. — Имбецилы деревенские… Как мы теперь это теперь поволочем?
— Поставим тело вертикально, возьмемся с двух сторон, — предложил сообразительный и опытный Казанцев, — и топ-топ, переставляя ноги, вперед и с песней… Так даже лучше. Со стороны если смотреть, так он, типа, сам идет. А мы, типа, помогаем гражданину дойти до дома…
— Думаешь? — Майор сдвинул шапку на затылок.
— Не забыл, как мы строительные козлы со второго этажа по лестнице спускали? Тот же способ…, — Казанцев тактично не упомянул о том, что при преодолении седьмой ступеньки, если считать с момента начала движения, козлы вырвались из рук Ларина и Волкова, и самостоятельно спустились вниз, передавив по пути тринадцать посетителей РУВД и пятерых милиционеров различного должностного достоинства — от командированного из солнечной Махачкалы ефрейтора Мусоробекова до начальника дежурной части майора Чердынцева, выбежавшего на шум из своего закутка.
— А верно! — Начальник «убойного» отдела вспомнил давешний случай. — Тогда поднимаем, что ли?
Казанова подхватил одеревеневшее тело под правую руку, Соловец под левую, и вместе они поставили труп на ноги.
— Тяжелый, — посетовал давно не посещавший занятия по физподготовке капитан.
Первые двадцать шагов до выхода из парадного оперативники преодолели довольно легко, но в дверях начались проблемы. Труп никак не хотел пролезать в узкий проем, поэтому его пришлось пропихивать боком.
Казанова принимал тело с улицы, Соловец толкал изнутри парадного.
В какой-то момент капитан не удержал покойника, поскользнулся и очутился под навалившимися на него восемьюдесятью килограммами мертвого веса. Соловец продолжал активно толкать, не обращая внимания на неразборчивое мычание Казанцева, и в результате окончательно заклинил тело в дверях, а расставленные ноги только ухудшили ситуацию.
Капитан с трудом выбрался из-под торчащего под углом в тридцать градусов трупа, и недовольно уставился на содеянное.
В проеме показалось раскрасневшееся лицо Соловца.
