орудие в снег.
Мужчины вернулись, тяжело дыша. Дональду отскочившей от биты щепкой поцарапало скулу. Пока женщины снегом и салфетками вытирали ему испачканное кровью лицо и заклеивали ранку быстрозаживляющим пластырем из специальной аптечки сменного наряда, Клякса перекурил и успокоился. Улица есть улица. Никогда не знаешь точно, что произойдет в следующий момент. Эх, питерская улица, шумная или безлюдная, нарядная или грязная, позабытая властями и Богом! Ты и дом разведчика, и его судьба...
— Константин Сергеевич! — полюбопытствовала торжествующая победу Людочка. — А вы в театр ходите?
— Хожу, конечно. В прошлом году на балет ходил, — ответил Зимородок и улыбнулся воспоминаниям, — “Золушку” с дочкой смотрели. Ей понравилось...
IV
—Здорово! Обожаю приключения и все непонятное. Типа “икс-файлов”. А тебе нравится?
Андрей кивнул, склонив голову к плечу, и с улыбкой разглядывал Оксану, помешивая ароматный кофе. Девушка доедала пирожное, облизывая ложечку. Она была чуть полновата, но жива, мила и непосредственна.
— С ума схожу от секретных агентов и вообще от таких людей, у которых необычная жизнь. Правда, я похожа на Скалли? Чего ты смеешься?!
— Правда, правда! — поспешно закивал Андрей. Он устал за день, и ему было хорошо. В буфете вкусно пахло, было тепло и шумно, мелькали красивые женщины. Немного саднило щеку, но царапина побледнела и была почти незаметна. Пластырь он снял еще при входе.
— Если ты не хочешь, я доем твое пирожное. И перестань так наклонять голову — ты становишься похожим на маленького дохлого воробья.
— А мне все равно.
— А мне — нет! Ой! Кофточку из-за тебя испачкала! Противный! Любимую белую кофточку, между прочим! Бедная Ксаночка, никто тебя не любит, никто не жалеет...
Андрей слушал щебетание соседки, незаметно разглядывал ее полные аппетитные коленки — и все улыбался. Ему было чуть-чуть грустно.
— А кем ты работаешь?
— Я — секретный агент...
— Да ну тебя, в натуре! Я серьезно спрашиваю!
— Серьезно. Я — разведчик. Мой оперативный позывной — Дональд.
— Может, Микки Маус?! Еще издевается! Не хочешь — не говори, а прикалываться зачем?!
Оксана надула полные маленькие губки и отвернулась, занялась пирожным. В профиль ее лицо не казалось таким широким. Смешно было наблюдать, как она ест.
Впрочем, она не умела долго обижаться.
— Вставай, Джеймс Бонд! Пойдем в зал!
— Давай посидим еще. Только первый звонок...
— Пойдем, я сказала! Не хочу толстой попой толкаться по рядам!
Андрей безропотно побрел следом за девушкой, чувствуя себя почтенным отцом, обремененным тройней. Она вдруг ткнула его пальцем в бок.
— Смотри!
— Что?! Где?!
— Ну что ты все спишь! Опять прозевал! Вон у той тетки обалденный мобильник! Красный! Я тоже такой хочу.
— Больше ничего не хочешь?
— Хочу свой дом, яхту и похудеть. Давай орешков еще купим!
— Давай...
Мужчины женятся от переутомления, не иначе. Удивляясь сам себе, Андрей Лехельт покорно свернул к буфету и привалился к стойке, встал в очередь. В зеркалах витрины, в обрамлении сусального золота, он заметил серьезную, сдвинувшую брови темноволосую девушку, похожую на Маринку.
— Вот и первый глюк, — расслабленно проговорил он себе под нос. — А вроде и не пил...
Широкая спина в полосатом костюме, застившая обзор, отвалила от стойки, — и Андрей, не успев даже подумать, мгновенным движением руки прикрыл лицо программкой на манер веера.
— Уф-ф!
Он за секунду вспотел, в который раз благословляя свою разведчицкую реакцию. В метре от него Маринка, затянутая в черный брючный костюм, задумчиво склонилась над бутербродами. Громадный Рома, едва не приседая, мелким бесом вился позади нее на полусогнутых, готовый исполнить любое желание. Они хорошо смотрелись в паре. Поспешно удаляясь, Лехельт еще услышал, как она сказала знакомым хрипловатым голосом:
— Кажется, эта икра несвежая.
Эта совсем обычная фраза, и голос, и запах ее духов гвоздем засели у него в голове.
— Ты почему такой красный?! — удивилась Оксана. — А где орешки?!
— Они несвежие. Там человек ими отравился. Пойдем отсюда. Я сказал — пойдем.
Решительно подхватив девушку под руку, он повел ее вокруг стойки — и тут же развернул обратно, едва не столкнувшись нос к носу с любезной парочкой. Они опять его не заметили. “Чересчур заняты собой”, — отметил Андрей. “Это хорошо... наверное. Бредятина, я же не на работе!”
— Куда мы идем?! — возмутилась Оксана. — Ты меня тащишь, как мент! Где человек отравился?! Я хочу посмотреть!
Она все вырывалась, все оглядывалась через плечо, прижимая к полной груди маленькую мягкую сумочку.
— Что происходит, черт возьми?! Может, ты двинутый?! Я сейчас заору! А-а!..
Прикрыв ей рот, Андрей поспешно увлек девушку в темный служебный тупик.
— Тихо! Я — офицер спецслужбы! Вот кобура под свитером, пощупай! Отряд “Кобра” — слыхала? Ну и хорошо, тебе не нужно. Будешь много знать — могут ликвидировать.
— Мамочки! Кто может?!
— Кому нужно, тот и может! Ты со мной — в потенциальной опасности! Здесь есть человек, который может меня узнать — и тогда мне крышка! Ну и тебе попутно тоже, — нагоняя страх, проговорил Лехельт.
— Ты гонишь! — в голосе Ксаночки звучали восторг и недоверие.
— Хочешь убедиться?
— Н-нет... пожалуй, не хочу...
— Тогда — расходимся! Я ухожу первым. Совсем. Позже позвоню... если выберусь. Меня не ищи и никому не рассказывай. Мы — агенты смерти, мы как бы не существуем, поняла?! Молодец. Успокойся.
Можешь пойти досмотреть второй акт. Только не волнуйся.
— Да я и не волнуюсь вовсе. Это ты весь трясешься. Пожалуйста, иди, если надо. Только ты, по-моему, мозги мне пудришь... подумаешь, кобура под свитером...
— Да вот же удостоверение!
Она еще что-то говорила, но Лехельт уже не слушал. Поспешно подойдя к выходу из тупичка, он одернул свитер, вздохнул и, опустив голову, вышел на свет, сразу повернув налево, к лестнице. И тут же наскочил на Маринку с Ромой. Они поджидали его за углом, ехидно посмеиваясь.
— Видишь, Мариночка, — указывая на Андрея широкой ладонью, как натуралист на кактус, сказал Роман, — я был прав. Вот первый экземпляр. А второй, наверное, еще прячется в берлоге. Да? — сухо и насмешливо обратился он к Андрею.
— Никого там нет. — отводя глаза, буркнул Лехельт. — Дайте пройти, я тороплюсь.
И тут позади него раздался истошный Оксанкин вопль:
— Номерок! Лехельт, сволочь, ты унес мой номерок! Моя шуба! Вернись!
— О-о... — бессильно застонал Андрей. Отпираться не имело смысла. Он поднял глаза. Рома
