иногда заезжал время от времени, когда бывал по делам неподалеку.
— Пойди позвони ему, — потребовала Мэриан. — Пригласи его заехать выпить. Скажи ему, что мне нужен его совет насчет той суки, которую мне присмотрел Доусон.
Малоубедительный аргумент для человека, который в данный момент, скорее всего, не на работе, подумала Эмма, к тому же ей вовсе не хотелось выслушивать его насмешливый, но твердый отказ, однако спорить не стоило.
Эмма получила тот ответ, какого и ожидала, и если он ее и расстроил, то она была абсолютно уверена, что ему об этом известно.
— Это, случайно, не ваша идея? — задал он провокационный вопрос, после того как ответил отказом.
— Конечно нет! Я не могу себе позволить приглашать гостей на выпивку за счет хозяев.
— Какая вы чопорная, мисс Клей. Чопорная и колючая. Вам не нравится мое общество? А мне показалось, что в наших отношениях произошел некоторый прогресс, с того вечера мы, кажется, уже не просто знакомые… Только, пожалуйста, не бросайте трубку, пока я не закончу говорить. Это невежливо.
Именно это Эмме и хотелось сделать. С его стороны было вряд ли честно напоминать ей о минутной слабости, но, если бы она сделала так, как хотела, он мог подумать, что был прав, поэтому, вместо того чтобы швырнуть трубку, она сказала:
— Я положу трубку, мистер Грейнджер, после того, как вы скажете мне, что я должна передать мисс Миллз в оправдание вашего отказа.
— Теперь вы разговариваете, как вышколенная секретарша. Скажите ей что хотите. В конце концов, скажите ей правду — я просто сельский ветеринар, который много работает и у которого нет ни малейшего желания тратить свои драгоценные часы досуга на то, чтобы вести беседы на профессиональные темы с хорошенькими самодеятельными соба-ководшами, у которых денег больше, чем здравого смысла.
— Двухпенсовик цветной… — пробормотала Эмма и улыбнулась про себя.
— Да, Пенни, и очень хорошо, если единственное, что вам, нужно, — это миска черешни.
— О чем вы говорите, Макс? Ради Бога, какие черешни?
— Вот теперь вы больше похожи на Эмму Пенелопу, девушку с честными глазами, все еще полную детского любопытства. «Жизнь, как миска, полная черешни» — это вариант старинного изречения, в котором все наслаждения жизни сводятся к пирогам и пиву. Вы рождены для простых радостей, и пусть ваши стремления остаются чистыми.
— Все это, — сказала Эмма, стараясь, чтобы ее голос звучал осуждающе, — ужасно нелепо. Я, пожалуй, все-таки повешу трубку.
— Не надо, — сказал он. Ей показалось, что в его голосе прозвучала умоляющая нотка, а может быть, это просто телефон так исказил его голос. — Знаете, как приятно сидеть вот так, задрав ноги, слушать ваш голос и представлять себе, какие смешные гримаски вы корчите, когда вам не нравятся мои слова. Вы что-то давно не водили собак на прогулку в мою сторону. Нашли более подходящую тропинку?
— В такую погоду я вообще не хожу гулять по вечерам, а по утрам у меня иные заботы, — ответила Эмма, стараясь, чтобы ее голос прозвучал достаточно безразлично.
— Заходите в другое время. Мы можем запереть собак на псарне на полчасика и поболтать за стаканом вина, — безмятежно ответил он.
— Мне бы и в голову не пришло напрашиваться к вам в гости. Ведь вы же отказались от приглашения Мэриан и отчетливо дали понять, что когда вы не на работе, то предпочитаете оставаться наедине с самим собой.
— Держу пари, что вы опять задираете нос! Ваши колючки снова вылезли наружу!
В его голосе звучал смех и еще какая-то непривычная нотка нежности, и ей вдруг захотелось быть сейчас с ним, там, в приветливой комнате с низко нависшими балками, в которой он казался добрее, чем где-либо в другом месте.
— Мне действительно надо идти. Мэриан заинтересуется, о чем это мы так долго разговариваем, — быстро сказала она и повесила трубку.
Мэриан действительно поинтересовалась и, явно не в восторге от вежливого отказа Макса помочь ей разогнать скуку, ехидно прокомментировала разгоревшийся на щеках Эммы румянец.
— Домой ко мне идти не желает, но явно не прочь пофлиртовать по телефону с моими служащими, — ядовито сказала она. — Смотри, Эмма, поосторожнее, на Макса, наверное, имеет виды не одна заботливая мамаша, свободный мужчина в наших местах — редкость; неудивительно, что он пользуется любой возможностью поразвлечься, и нечего на меня так смотреть! Я просто пытаюсь мягко тебя предостеречь, потому что знаю: девушки в твоем положении иногда склонны делать глупости.
— Благодарю вас, в этом нет необходимости, — по возможности холодно ответила Эмма, и Мэриан удовлетворенно улыбнулась, вновь обретая хорошее настроение.
— Неужели? Ведь в тот вечер, когда приехали мы с Доусоном, было совершенно очевидно, что у вас там происходит, — сказала она, но Эмма не ответила, а потом быстро нашла предлог и ушла на псарню.
Простушка Пенни. Может быть, и так. И если ей хочется сделать какую-нибудь глупость, когда речь идет не более чем о приятном времяпрепровождении, то это исключительно ее личное дело.
— Ты опять не заперла как следует калитку, — резко сказала она Айрин, которая поспешно заканчивала вечернюю работу, стремясь не опоздать на последний автобус в деревню, — однажды Сарацин вырвется и набросится на Флайта, и тогда у тебя будут серьезные неприятности!
Ей тут же стало стыдно, когда она увидела, как на глуповатом лице девушки появляется обиженное и вместе с тем виноватое выражение, но в конце недели выяснилось, что Эмма, к сожалению, была совершенно права.
Айрин снова оставила калитку между вольерами незапертой, и Сарацин, только и дожидавшийся такой возможности, выскочил и кратчайшим путем понесся к Флайту, которого Эмма только что выпустила на тренировочную площадку. Через секунду собаки сплелись в единый вертящийся и рычащий клубок, в котором мелькали ноги, хвосты, оскаленные пасти, полетела шерсть, и Сарацин, который был больше и сильнее, уже вцепился в противника мертвой хваткой.
Эмма бросилась к ним, на ходу крикнув Айрин, чтобы та принесла ведро воды, потом ухитрилась просунуть руку и обнять Сарацина за шею, пытаясь сдавить псу горло и заставить его ослабить хватку. Казалось, прошла вечность, прежде чем Айрин вернулась с водой под аккомпанемент собственных охов и всхлипов, присоединившихся к дикой какофонии звуков вокруг, и тут Эмма почувствовала, как зубы пытавшегося защищаться Флайта впились ей в руку.
— Вылей на них воду и, как только Сарацин отпустит Флайта, хватай его за загривок! — прокричала она растерявшейся девчонке, и та наконец послушалась, облив Эмму заодно с собаками. Случайно она зацепила Сарацина ведром по морде, от неожиданности тот разжал зубы, и этого мгновения было достаточно, чтобы Эмма, сорвав с ноги туфлю, успела сунуть ее собаке в пасть.
— Загони Флайта, — хрипло сказала Эмма, с трудом, переводя дыхание. Слава Богу, на этот раз девчонка действовала быстро, и Флайт, отнюдь не показавший себя героем, когда пришлось отстаивать свою территорию, с жалобным повизгиванием убежал в вольер.
Из пораненной руки текла кровь, но Эмма, обеспокоенная за Флайта, не чувствовала боли.
— Он его укусил? — спросила она Айрин, становясь на колени около дрожащей всем телом собаки и ощупывая ее.
— О-ой! Ваша рука, мисс Клей! — взвизгнула Айрин и побледнела, а Эмма нетерпеливо отмахнулась:
— Плевать мне на руку, держи его крепче, чтобы не дергался, нюня ты этакая, мне надо посмотреть… бедный Флайт… бедный мой мальчик… все уже кончилось, успокойся, мой хороший. Он укусил его за переднюю лапу, Айрин, довольно глубоко, но слава Богу, что не добрался до горла. Мы ее промоем, перевяжем, но мне кажется, что надо наложить пару швов, так что беги в дом и позвони в лечебницу, пока я займусь им. Если мистер Грейнджер занят, пусть пришлют кого-нибудь другого.
— О Господи! Неужели к выставке он будет хромать? Мисс Миллз просто с ума сойдет! — воскликнула Айрин, становясь еще бледнее, и Эмма устремила на нее взгляд, в котором нетерпение смешивалось с сочувствием.
