— Чтобы что?
— Ничего. Разговор у нас получается совершенно идиотский, я бы лучше съела еще порцию пудинга, если официант не будет против.
Они некоторое время посидели за кофе. А когда наконец вышли на улицу, пошел дождь, и теперь отказаться пойти к Грейнджеру было просто нелепо, даже если бы ей этого и хотелось.
Сегодня, как и в прошлый раз, ей показалось, что сам дом рад ее приходу. В своем тоненьком платьице она слегка замерзла, и Макс настоял на том, чтобы растопить камин в гостиной, заметив, что летом в Англии иногда приходится топить камин даже в июле. Эмма, свернувшись в уютном голубом кресле, смотрела, как разгорается огонь и окрашивает беленые стены в розовый тон, и представляла, как Мэриан старается покорить Фрэнка Доусона при помощи обильного, но безвкусного великолепия Эрмина-Корт; про себя она пожелала ей удачи вне зависимости от того, что у нее на уме.
— О чем вы задумались? — спросил Макс, сидевший в кресле напротив.
— Я думаю о Мэриан и о ее чудовищно великолепном доме, — ответила она. — Она пригласила на сегодня одного влиятельного члена клуба собаководов и пытается с ним подружиться. Говорит, что он обещал ей найти хорошую суку. Должна сказать, ей это необходимо. Суки у нее второразрядные.
— Он честный человек или акула? Мэриан обычно стремится заполучить дорогих животных, уже имеющих один-два престижных приза.
— Ну, Доусон честный делец. Он, конечно, сдерет с нее приличную цену, но он слишком дорожит своей репутацией, чтобы подсунуть ей что попало.
— Фрэнк Доусон?
— Да, вы его знаете?
— Встречались. Довольно осмотрительный малый, у которого хлопот полон рот. Поосторожней с ним, Эмма, если он встретится на вашем пути. — Голос Макса зазвучал неожиданно резко, а она улыбнулась про себя и посмотрела на него.
— Я знаю о Доусоне все. Я у него работала, — спокойно ответила она, с интересом наблюдая, как его нахмуренные брови сливаются в одну грозную, темную линию.
— В самом деле? И когда же это было?
— О, уже давно. В общем, это было мое первое место работы, и я там не слишком задержалась.
— Ну ладно, как насчет чая? Вы уже достаточно проголодались после ленча, чтобы приняться за бутерброды и сливовый торт? Пойдемте, я покажу вам кухню.
Кухня была уютной и такой же приветливой, как и весь дом, с кирпичным полом, старомодной плитой и невероятных размеров буфетом. Огромные встроенные шкафы в нишах, медная и латунная утварь поблескивала между связками лука и пучками трав, там было даже кресло-качалка и старенький разноцветный ковер.
— Просто не верится! — воскликнула Эмма, радостно окидывая взглядом кухню. — Прямо кухня из старых романов, и совершенно бесполезная для холостяка.
— Ну, это беда легко поправимая, — ехидно заметил Макс и остался доволен тем, что заставил ее покраснеть.
— С моей стороны замечание довольно неуместное, — сказала она, почувствовав себя весьма неуютно, и снова увидела искорки в его глазах.
— Нисколько. Вы вправе иметь свое собственное мнение. Впрочем, как бы ни была очаровательна моя кухня, у меня есть вполне современная плита, помимо этого старомодного монстра, так что займитесь, пожалуйста, чаем.
Совершенно непривычно, но приятно, думала Эмма, суетиться на такой кухне и готовить что-нибудь для хозяина дома, пусть даже просто чай. Ей понравилось распоряжаться, поскольку, не зная, где что лежит, она то и дело просила его найти то одно, то другое, даже побранила его, когда он насыпал заварку в холодный чайник. Дождь, стучавший за окном, лишь подчеркивал домашний уют; они сидели за чаем, и Эмме даже в голову не приходило, какое очарование придавало резким чертам ее лица выражение удовлетворения, до тех пор пока Макс вдруг не сказал:
— Вы так удивительно вписываетесь в этот дом, Эмма! Впрочем, это понятно, ведь вы здесь родились. Но в вас тоже словно два разных человека. И вы просто очаровательны в этом платье с широкой юбкой, с румянцем на щеках, с вашими удивительно искренними глазами. Неужели вы собираетесь всю свою жизнь работать на других и любить только собак?
— Однако! — воскликнула Эмма, которой вовсе не польстило подобное заключение. — У вас нет никаких оснований предполагать, что меня всегда будет удовлетворять моя нынешняя работа, и поскольку даже вам я иногда могу показаться очаровательной, то не вижу причин, отчего не могу вдохновить кого- нибудь на что-нибудь более серьезное.
— Вы имеете в виду брак?
— Да, если с вашей точки зрения это единственная альтернатива моему теперешнему образу жизни, но знаете, Макс, у вас какой-то чересчур мужской подход к решению таких простых проблем.
— А какой еще у меня может быть подход, раз я мужчина? — с раздражающей логичностью спросил он. — Между прочим, почему вы с такой уверенностью сделали вывод, что я холостяк?
— В прошлый раз вы сказали мне, что живете здесь один и у вас работает приходящая прислуга.
— Верно.
— А кроме того, даже если бы вы этого не сказали, в самом доме есть что-то, что говорит об этом.
— Например?
— Я не могу сказать определенно, это просто ощущение, и потом, в доме нет цветов.
Это действительно удивило ее, ведь в саду цветов было множество, и она с любопытством спросила, хотел ли он когда-либо жениться.
Он загадочно улыбнулся, но ответил без колебаний:
— Да. Я даже был помолвлен с одной очень красивой женщиной, сильно напоминающей вашу великолепную хозяйку.
— О! — Это, мельком подумала Эмма, вполне может быть намек на то, что его интерес к Мэриан не только профессиональный. Ведь говорят же, что мужчины обычно привержены к определенному типу женщин. — Так почему же вы не довели дело до конца, или это слишком бестактный вопрос?
— Нисколько. Напротив, мне очень интересно узнать, что, помимо ваших собаководческих интересов, в вас все же есть достаточная доля женского любопытства. Дело в том, что этого не захотела моя прекрасная леди. Так же как и мой драгоценный отец, она питала на мой счет честолюбивые замыслы. Так же как и он, она отвернула свой очаровательный носик от деревенского ветеринара.
— Вы хотите сказать, что она ушла от вас из-за этого?
— Нет. Она поставила меня перед выбором. Я тогда еще не сдал последних экзаменов и еще мог передумать. Она и мой отец ополчились на меня вдвоем, что, в общем-то, было довольно естественно, поскольку они оба честолюбивы, да к тому же были в большой дружбе.
— Итак, вы выбрали свой собственный путь и послали их обоих ко всем чертям? И потом не пожалели об этом?
— Ну, может быть, и жалел. Но тогда я был молод и к тому же резок. Я решил, что раз она не хочет меня поддержать, то и не стоит меня.
— А может быть, вы были правы? Что с ней произошло потом?
— Она занялась моим отцом.
— Вы хотите сказать, она вышла за него замуж?
— Именно. Довольно комичная ситуация, когда ваша невеста вдруг оказывается вашей же мачехой, вам не кажется?
— Мне это не кажется смешным! По-моему, это просто ужасно! — с возмущением воскликнула Эмма, и вид у нее сейчас был такой юный, что Грейнджер вдруг оказался рядом и обнял ее.
— Вы выглядите настолько возбужденно и одновременно очаровательно, что, надеюсь, извините меня, если я слегка нарушу правила гостеприимства, — сказал он и поцеловал ее, сначала легонько, а потом более настойчиво, а у нее не было ни сил, ни желания противиться. — Вот видите? — сказал он и отпустил ее, а потом с удовольствием смотрел, как пламенеют у нее щеки и загораются огоньки в глазах. — Вы не
