аэропорт.
Вадим Туманов так изложил события последних недель жизни Высоцкого: «После последнего Володиного возвращения из Франции в первой половине июня мы договорились, что он приедет ко мне в артель «Печора». Планировали, что он будет жить в тайге у реки. Мы приготовили ему домик, заготавливали припасы, ждали. Он бы мог победить болезнь творческой работой, да и физической не чурался. Человек он был уникальный. Умел слушать и слышать людей, не лез в душу. Все услышанные жизненные истории пропускал через свое сердце. Мы и спорили, и мирились. Всего и не расскажешь – большой кусок жизни прожит с ним… И никогда он не тратил время попусту: всегда с записной книжкой. Не дождавшись Володи, я сам прилетел из Ухты, по-моему, 20 июля. С Володей Шехтманом прямо из Шереметьево утром поехал на Малую Грузинскую. Дверь была приоткрыта, Володи нет. В квартире была только его взволнованная мама Нина Максимовна. Я спросил: «Где Вовка?» Нина Максимовна ответила, что сама не знает. Он попросил ее приехать, и она вот уже час ждет его. Я знал, что двумя этажами выше Володи (на 10-м) живет фотограф Валера Нисанов, который всегда готов был составить компанию для выпивки. Я кивнул Шехтману, он сбегал на 10-й, вернулся, говорит, что Володя там. Тогда я забрал Володю и обругал Нисанова. Потом услышал, как Нина Максимовна резко спросила Володю: «Почему ты пьяный?!» – «Мамочка, только не волнуйся!»? – повторял Володя».
В другом интервью Туманов сказал о том же более зло: «А здесь пьянка с повтором. Звоню Володе, а мне отвечает его мама, Нина Максимовна: «Приезжайте, я уже час сижу дома, дверь была открыта, никого нет». Я нашел его на десятом этаже у фотографа Валерия Нисанова. Оба были выпившие. В тот день я впервые увидел, как мама буквально набросилась на Вовку. Он оправдывался: «Мама, мамочка, все будет нормально!» А потом произошла история, которую мне рассказывал Валерий Нисанов. Когда Володя уже выходил из этой пьянки, к нему приехали Иван Бортник и Владимир Дружников. Сидели, и вдруг Дружников с какой-то злостью высказался: «Вот некоторые на «Мерседесах»!» Вовка психанул, они даже поругались. Он встал, налил себе стакан водки, и все пошло по второму кругу. Вскоре его не стало».
Надежды, что Высоцкому удалось бы победить болезнь творчеством, вряд ли были основательны. Ведь и до предполагаемой поездки на Северный Урал он все время творил, а наркомания все усиливалась. Не то что месяца, Владимир Семенович и недели не выдержал бы и без наркотика, и без песен. Он наверняка бы сбежал от Туманова под предлогом поездки в Америку. Ведь гемосорбция (очистка крови), как убедились еще в Москве Анатолий Федотов и другие врачи, лечившие Высоцкого, в его случае никакого эффекта не дала. И чуда ожидать не следовало. Лечиться у Туманова, наверное, было бы достаточно комфортно, но уж точно заняло бы много времени – не меньше месяца, а то и больше.
На состояние Высоцкого самым негативным образом повлиял тот факт, что 10 июля умер актер и секретарь парткома Театра на Таганке Олег (Арнольд) Николаевич Колокольников, с которым Владимир Семенович когда-то дружил, хотя в последние годы близких отношений уже не было. На похороны Высоцкий не пришел – боялся мертвых.
По свидетельству Янкловича, «на Володю эта смерть произвела колоссальное впечатление! Это была первая – близкая, реальная смерть. Он был просто подавлен».
Также Оксана Афанасьева полагает, что смерть Колокольникова роковым образом прервала выход Высоцкого из запоя: «Вот-вот Володя «вышел» – два дня держался более или менее… Но тут умер Колокольников, и Володя с грустью объявляет об этом и начинает пить. То есть ему был важен не только факт смерти, но и повод – «развязать»… Нужна была какая-то оправдательная причина… Ведь в последние годы они с Колокольниковым практически не виделись… И снова – и шампанское, и водка… С этого времени наркотиков уже не было…
Я и сама была в жуткой депрессии, умер отец… Мы все время об этом говорили… И вместо того чтобы давать ему какой-то жизненный импульс, я сама впала в депрессию… Тяжесть на душе и жуткие предчувствия…
Весь этот год у меня было предчувствие какой-то беды. И это чувство было, начиная с Нового года. Мне приснился страшный пророческий сон…
Сейчас выходят всякие мистические книги. Я к ним отношусь, конечно, скептически, – но вот смерть действительно имеет свой запах. И это ощущение близкой смерти чувствовалось в воздухе постоянно… Постоянно. Был какой-то сгусток отрицательной энергии, который влиял на всех нас. И, может быть, потому что я – женщина, и мне было всего двадцать лет, – я все события тогда воспринимала на эмоциональном уровне. И Володя все чувствовал и понимал… Наверное, это тоже связывало нас».
По мнению Барбары Немчик, из всех людей, окружавших Высоцкого в последние недели и дни, «тепло шло только от одной Оксаны. Как pаньше от Людмилы Абpамовой и от Маpины Влади… Ему нpавилось заботиться о ней, опекать ее».
11 июля Валерий Золотухина отметил в дневнике: «Смерть Олега Николаевича (Колокольникова. –
А там Высоцкий мечется в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать – в психиатрическую; переругались между собой…»
Тут Высоцкий попытался предпринять решительный шаг, призванный коренным образом изменить его личную жизнь. 13 июля он отправился с Оксаной в ювелирный магазин «Самоцветы» на Арбате, чтобы купить обручальные кольца. Он задумал обвенчаться с ней по православному обряду.
Вот как об этом вспоминает администратор магазина Элеонора Костинецкая: «Накануне прихода Высоцкий позвонил мне: «Элеонора Васильевна, я могу завтра прийти?» Интересно, что он решил явиться в субботу, когда директор и его зам были выходными. А ведь с нашим заместителем, Ольгой Борисовной, он был в дружеских отношениях. Из этого я заключила, что он хотел как можно меньше привлечь внимания к своему визиту.
Пришел Высоцкий в сопровождении молоденькой девочки лет 18–19. Помню, она была одета в розовый костюм. И, глядя на нее, я тогда почувствовала жгучую ревность! Не женскую, нет. Просто для меня Высоцкий был этаким драгоценным камнем, к которому не надо было прикасаться. Выглядел он не очень… Я?еще его спросила: «Володя, у вас, наверное, был вчера веселый вечер. Не желаете ли рюмочку коньячку?» Но его спутница твердо сказала, что, если он выпьет, она с ним никуда не поедет. Тогда я принесла бутылку минералки, которую Высоцкий и выпил. После чего сказал: «Мне нужно купить обручальные кольца для одного приятеля и его невесты». Я поинтересовалась размерами. «Точно не знаю, – сказал Владимир Семенович. – Но примерно как на меня и вот на нее…»
Я промолчала, лишь многозначительно посмотрела на него и позвонила в секцию, попросив принести лотки с обручальными кольцами. По моему совету он выбрал обычные тоненькие колечки, без всяких наворотов. После чего пригласил меня на концерт: «Я вам позже сообщу, где он состоится, – сказал Володя. – Но обещаю, что это будет лучшее выступление в моей жизни!» Однако меньше чем через две недели его не стало…»
По словам Оксаны, «он говорил: «Я хочу, чтобы ты была моей женой». Он знал, что умрет, и ему хотелось, чтобы после его смерти я была официально записана в его жизни, чтобы я не осталась брошенной. Он говорил: «Я разведусь с Мариной. И мы начнем жить».? – «Володя, это никому не нужно, забудь…»
Оксана утверждает, что венчаться Высоцкий ее уговаривал после смерти Колокольникова: «Володя рвался обвенчаться…
– Володя, нас все равно не обвенчают. Ты же женат!
– Нет, давай! Обвенчаемся – и все!
Остановить его было невозможно, он хватал за руку и тащил.
Мы даже кольца купили… А женщина в ювелирном, которая Володю знала, смотрела как-то подозрительно… Володя говорит:
– Да это мы для друзей… Хотим сделать им подарок…
Мы покупали сразу два кольца – это точно, – мерили, Володя говорил:
– Как ты думаешь, им подойдет?
Скорее всего, это было в ювелирном отделе «Военторга». Нас водили в какое-то подземелье.
Далее мы поехали в одну церковь… Я даже не выходила из машины. Потом поехали во вторую… Володя говорит:
